Я дрался с асами люфтваффе

В 1942 году я случайно узнала, что военкомат набирает добровольцев на фронт. Пришла туда, меня приняли, а на работе меня не отпускают. Что делать? Я — без разрешения, не получив расчета и трудовой книжки, фактически сбежала на фронт. Вот так 11 мая 1942 года я оказалась в эшелоне, который шел на Кавказ. Попала я в 49-ю шмас (школа младших авиаспециалистов), в которой обучались одни девушки. В этой школе, на отделении радиооборудования, я училась до декабря, т. е. около восьми месяцев. Конечно, нам было трудно: день и ночь шли занятия. Очень много занимались строевой подготовкой. Частенько ночью курсантов поднимали по тревоге, и мы с полной выкладкой, с винтовками и пулеметами бежали в горы. Там занимали оборону, а потом возвращались обратно в казармы. День учимся, вечером дежурим. И потом, климат совсем другой. Там было очень жарко, а мы к жаре не привыкли. Однажды, когда нас построили, я даже потеряла сознание. Получила солнечный удар и упала. Меня в госпиталь положили. Короче говоря, времена были трудные.

— Что изучали в школе?

— Радиотехнику и радиосвязь. В начале декабря 1942 года я, получив воинское звание сержант и специальность мастера по радиооборудованию, была направлена в 216-ю авиационную дивизию, а оттуда в 84-й иап, ставший впоследствии 101-м гиап. Командовал полком Середа Петр Сильвестрович. Назначили меня механиком радиооборудования. Полк был поначалу вооружен И-16 и «чайками», И-153. Радиостанции стояли в основном только на «чайках», а остальные самолеты не были ими оборудованы. Так что особой работы по специальности у меня не было. Приходилось ходить в наряд, охранять ночью самолеты. В штабе работала — словом, где придется. В начале 1943 года самолетов в полку почти не осталось. Многих — Клубова, Трофимова, Голубева и других летчиков — передали в 16-й гвардейский полк. А наш полк отправили в зап в г. Вазиани для пополнения летным составом и переучивания на новую матчасть. Получили американские «аэрокобры» и начали переучиваться на новую технику.

В октябре 1943-го полк перелетел на фронт. Вот тут-то у меня работки прибавилось, вдоволь стало. Приходилось самой и ремонтировать, и настраивать радиостанции. Конечно, крупный ремонт проводили в мастерских, а мелкий я сама делала.

— Что обычно выходило из строя?

— На «кобрах» стояли две очень хорошие радиостанции. В основном были боевые повреждения. Приходилось ремонтировать и приемники, и передатчики, и модулятор. Куда снаряд попадет. По штату у меня должен был быть мастер. К нам однажды прислали мастера-радиста. Молодые ребятки собрались, нашли гранату, начали ее рассматривать, а она у них в руках взорвалась, и все они погибли. Так что я в основном одна управлялась. Летчики прилетали с боевого задания, шли на КП для разбора полетов, а мы и техники тут же к самолету и начинали готовить самолеты к следующему вылету, а ведь в день бывало и два, и три, и четыре, и даже шесть вылетов. Но справлялась.

Когда мы с американцами стояли на одном аэродроме, они даже обращались ко мне за помощью, когда у них заболел радист. Пошла я к ним. У нас «кобры», а у них «мустанги», но радиостанции одинаковые стояли. Настроила им все. Они были очень довольны. Все никак не могли понять, как это так: девушка, а так разбирается в работе радиостанции.

— Сколько примерно в полку было девушек?

Вначале двое: Шура Полева и я. Мы с ней окончили одну и ту же школу, там и подружились. Она была специалистом по электрооборудованию, а я по радиооборудованию. У нее работы по специальности особенно не было, и она стала работать оружейницей. Потом пришла Мария Гринева — парашютоукладчица. Потом в полку стало 12 девушек.

— Девушки вместе держались?

— Да. Очень дружные были.

— На фронте мужской коллектив. Насколько тяжело было женщинам на фронте?

— Жили мы очень дружно. Ребятки относились к нам по-братски, а мы за них очень переживали. Помню, в начале февраля 1945 года с аэродрома Модлинг под Варшавой полк вылетел на штурмовку немецких войск под городом Данциг. Погода была плохая, облачность низкая. Стало темнеть, а самолетов наших нет. Мы, техсостав, проглядели все глаза, а наших самолетов все нет. Начали жечь костры, пытаясь обозначить аэродром. И вот появились первые самолеты. Как же мы радовались! Но вернулись далеко не все. Потом выяснилось, что некоторые самолеты сели на другие аэродромы уже в темноте, а некоторые на вынужденную. Слава богу, все живы остались.