Я дрался в Новороссии!

Я представил на секунду, как с двух сторон к этому неведомому магазину, одновременно, подходит наша компания и компания правосеков. И мы, по совету Собра, укрываясь в складках местности, двигаемся к месту нашей высадки и там жалобно зовем на помощь, а наш проводник прикрывает нас огнем. Сначала автоматным, а когда кончатся семь рожков - пистолетным. А потом нас ловят по кустам и сараям правосеки, перекликаются по галицийски - "Тримай яго, хлопци!". Двое в списках СБУ под номерами 75 и 76, Стенин с Краснощековым ...их впишут в конец, задним числом, после поимки. Делов-то, открыть файл и дописать две строчки...

- Надо было автоматы взять, раз уж в такую сумеречную зону поехали, - заметил я, плохо скрывая свое недовольство.

-Бери, - сказал мне Собр и протянул автомат.

- А ты?

- А у меня пистолет есть!

- Не, автомат будет мешать снимать, а камера стрелять. Не управлюсь.

Дальше шли молча, лишь Собр крутил головой как заведенный и ссутулился еще больше. У сельпо все как-то перевели дух. Уже через минуту мы собрали митинг из местных жителей. Видокамера фиксировала жалобы, стенания, злобу, растерянность, страх, отчаяние. Я молча снимал, думая лишь об одном - попросить представиться в конце синхрона. Совершенно феерического типажа молочница на велике, с золотыми серьгами-калачами, как у моей бабушки-казачки, рассказывала про общение с нац.гвардейцами на их блокпосту БЗС.

- Если по-русски говорят, эти пропускают. Но если западэнцы, то сразу: "Назад, проходу нема╓, повертайся!". И автоматом мне этак кажет! Мы ж тут все террористы-сепаратисты. Еду тогда домой, творог делать...

Заслышав мову из толпы выскочил крепки мужик, лет так за пятьдесят и стал кидаться на молочницу с криком, что своей поганой мовой она поганит честный поселок Восточный... Назревала совершенно неадекватная свара людей с "боевыми психотравмами". Пораженная таким нечеловеческим напором с козлячьими предъявами, молочница, я так понимаю, судя по ее статям, способная проораться как гудок тепловоза, вдруг совершенно растерялась... И только бормотала оправдываясь, мол я хлопчикам только объясняла как эти... Со мной...Каждое утро издеваются на блокпосту...Не знаю - проеду к вам или нет, а в лесопосадке мины везде стоят, и трупы, страшно... И ночью стреляют, у коровы от страха глаза мутные и молока дает литра два, на что жить не знаю...

Мужик кричал, не унимаясь, что у него сегодня ночью разбомбили дом, и он этого так не оставит - скоро гробы подорожают! Каким-то чудом, мы, вместе с Собром переключили внимания это седоватой "жертвы войны" на прессу и пошли глядеть разрушения. Судя по трейлеру нас ждала как минимум Хиросима. Но в реальности имелись вполне живые куры и нереальных размеров огород с разными сельхозкультурами ростимыми в каких-то промышленных масштабах. Все это великолепие прикрывал забор из профнастила, неубедительно посеченный осколками и один разбитый стеклопакет в окне справной и целой кирпичной хаты.

Мужик маячил в окошке видоискателя, воздевал руки к небу, кричал, что первого же нац.гвардейца -падлюку, который появится на его улице он взденет на навозные вилы, и сразу будет заражение кишок, а потом смерть на гноище. И чем больше он верещал, тем крепче я думал... не забывая следить, чтобы в нижней части кадра оставалось место для титра или бегущей строки, а сверху было не слишком много воздуха. Я снимал и думал:

"Никуда ты не пойдешь воевать, и ни на какие вилы никого не насадишь. У Стрелкова автоматов хоть попой ешь, иди и получай. А огородик твой кто поливать будет, *** ты свой огородик бросишь, есть кому за тебя повоевать. Вот только мало их, и Война пришла к тебе, не удержали ее. Вас много здесь таких,, и все думают что пронесет. Не пронесет никого. Миллион бамбуковых пик спасли бы Японию, сделали пятьсот тысяч, но самые смелые уже погибли, а остальным было все равно. Ага, служил заправщиком баллистических ракет на подводной лодке. Опа, а теперь он служил в Афганистане...На подводной лодке...это какой-то ****ец, товарищи...".

Мужик выдохся и мы поняли, что он невменяем. Просто сбила кукушку близкая Смерть. У всех такое было, потом просто не замечаешь. И тебе кажется, что привык. И ты ешь мясо, только что, минут десять как отсняв сотню трупов у нашего посольства в Дамаске. Ешь, потому что не завтракал утром - сразу убежал, как качнуло стекла в гостинце. И сейчас ты сделал все дела и можешь пообедать. И понимаешь, что куриный шашлычок на тарелке такого же шафранно-желтого цвета, как большинство погибших от взрыва дрянной самодельной взрывчатки из аммофосных удобрений и машинного масла. Но ты ешь, не срыгиваешь. А когда-то не мог, и трупный запах месячной давности, из сентябрьского Беслана, вдруг проявлялся в октябре, в невинном выхлопе московского автобуса.