Я, Дрейфус

— Я часто прихожу, — сказал он. — На сей раз меня поймали.

— По-моему, вы этого и хотели, — сказала она.

Она отвела его к себе в кабинет.

— Садитесь, рассказывайте, как вы.

Она решила, что не заговорит о Дрейфусе. Подождет — может, Джеймс сам начнет. Она опасалась снова упомянуть имя, которое он не мог слышать.

— Мне лучше, — сказал Джеймс. — Я вышел из клиники четыре месяца назад.

— И где вы теперь живете? — спросила она.

— В Фулеме, — ответил он. — Я купил квартиру. Точнее, родители ее мне купили. — Он едва заметно усмехнулся.

— Значит, вы снова с ними общаетесь?

— Нет, — улыбнулся Джеймс. — Они просто прислали мне деньги. Деньги, если они у вас есть, отдавать проще всего. Это обходится дешевле любви и заботы.

В его голосе не было горечи. Он переборол и боль, и недоверие. Теперь он, кажется, относился к родителям как к злой шутке.

— Мне действительно очень приятно видеть вас снова, — сказала Ребекка. — Я скучала по нашим встречам. И в последний раз я думала, что больше вас не увижу.

Упоминание о том случае вырвалось у нее случайно, и она испугалась — как он отреагирует? Но он улыбался.

— Да, это была такая встряска — просто классический случай, — сказал он. — Вы же знаете, у меня был нервный срыв. Но почему-то после того вашего визита я стал потихоньку приходить в себя.

Ребекка могла объяснить ему, в чем причина, а еще, подумала она, у нее были все основания выставить счет его психиатру — за оказанные услуги.

— Чем же вы теперь занимаетесь? — спросила она.

— Мне много чего надо сделать, — сказал он. — Поэтому я и пришел к вам.

Ребекка подумала, что он решил подобрать себе какое-нибудь занятие.

— Вы ищете работу? — спросила она.

— Нет-нет, я о другом, — сказал он и, помолчав, продолжил: — Есть у меня одно незаконченное дело.

Она хотела спросить, не имеет ли он в виду дело Дрейфуса, а именно этого она и ждала, но не осмелилась произнести это имя.

— Все так сложно, — сказал он.

— Начните сначала, — подтолкнула его Ребекка. — Я никуда не спешу.

— Я слышал, вы готовите апелляцию, — сказал Джеймс. — Вот почему я здесь. — Он сделал глубокий вдох. — Вот, наконец-то я заговорил. Вы даже не представляете, как часто я это репетировал.

— Вы смелый человек, — сказала Ребекка. — И я вас за это уважаю.

Ей не терпелось поскорее прийти домой и рассказать все Мэтью, потому что, похоже, Джеймс решил все выложить начистоту, и тогда заговору конец.

— А если я приглашу вас поужинать? — предложила Ребекка. — Я знаю одно тихое местечко неподалеку отсюда. Итальянский ресторанчик. Подойдет?

Джеймс улыбнулся.

— Люблю итальянскую кухню, — сказал он.

Ужин затянулся. Ребекка поила и кормила его, а сама все слушала его рассказ. Каждое слово было подтверждением того, что раскопал Ронни Коупс. Но участие Джеймса в заговоре ее совсем потрясло. Он был рад, что наконец облегчил душу.

— Я хочу дать показания на повторном разбирательстве, — сказал он. — Я должен это сделать. И тогда я смогу начать жизнь заново.

Ребекка спросила, согласится ли он прийти утром и записать свой рассказ на магнитофон. Джеймс был готов сделать буквально все возможное, чтобы очистить свою совесть. Когда он уходил, она смотрела ему вслед, и ей показалось, что он напевает.

— Вот теперь ты можешь рассказать все Альфреду, — сказала она Мэтью, когда добралась до дома. — А я подготовлю бумаги для министра внутренних дел. Наконец, — добавила она, — у нас есть все основания надеяться.

Джеймс, как и обещал, пришел с утра пораньше и записал свои показания. А Мэтью отправился на свидание с братом.

31

Не знаю, как начать. Много раз мне бывало трудно взяться за перо. Мне мешало отчаяние. И после встречи с Мэтью перо опять не слушалось, но уже не от отчаяния, а от радости. Мне хотелось петь и танцевать, чем я и занимался после ухода Мэтью. Меня пьянил запах возможной свободы. Я был готов прощать. Я был готов усмирить свой гнев. Но я понимал, что надо удерживаться и от того, и от другого. Нужно было преодолеть еще одно препятствие: следовало заручиться согласием министра. Но Мэтью сказал, что доказательства заговора столь убедительны, столь неопровержимы, подтверждены столькими свидетелями, что отказ невозможен. Однако министр внутренних дел был евреем. Я бы предпочел, чтобы он им не был. Я не мог забыть, что Розенбергов на электрический стул послал судья-еврей. Еще один еврей из серии «считайте меня за своего». Помоги мне Господь, но мы все-таки безумный народ.

Я ждал. Не помню, как прошли следующие несколько недель. Мэтью приходил часто, но сообщал только, что они все еще ждут ответа министра. Он, как всегда, был настроен оптимистично. Как и Люси, которая раньше была очень осторожна и не хотела подпитывать мои надежды понапрасну. Я хотел обсудить с ними, что мне делать, когда я окажусь на свободе, но Люси отказалась говорить на эту тему.

— Мне нужно тебе кое-что рассказать, — обратился ко мне Мэтью.

Я поначалу испугался, что случилась какая-то заминка с делом, что апелляция откладывается или появились сведения, что в ней может быть отказано. Должно быть, я побледнел, потому что Мэтью поспешил продолжить: