Я говорил, что лучше промолчать?

– Я вчера нашла кое-что, – прерывающимся голосом шепчет она и, вытащив из кармана какую-то карточку, кладет на стол. – Мы, наверное, тогда ее не заметили…

Одной рукой мама держится за сердце, а другой гладит меня по спине.

Я медленно и глубоко вздыхаю. Мама подбадривающе кивает, и я перевожу взгляд на лежащий передо мной снимок. У меня перехватывает дыхание. Мама молчит, давая мне время справиться с чувствами.

Это старая фотография. Я и отец стоим на пирсе. Заходящее солнце низко нависает над морем, придавая небу голубовато-розовый оттенок. Мне здесь всего лет шесть или семь, да и отец еще молодой. Я держу его за руку и прижимаюсь к нему, а он радостно улыбается.

Снова поражаюсь тому, как мы похожи. Чем старше я становлюсь, тем больше усиливается наше сходство. У нас обоих зеленые глаза, смуглая кожа, темные волосы и густые широкие брови. Даже подбородки – и те одинаковые.

В то время мы были счастливы. Плохие дни еще не начались. До сих пор помню, как отец в первый раз меня ударил. Мне было восемь. Я тогда совершенно растерялся. Отец пообещал, что такое больше не повторится, и я поверил.

Мама нежно проводит пальцем по моей руке. Только сейчас замечаю, что стиснул кулаки. Маму тревожит, что я так легко впадаю в бешенство, но она понимает: порой я не в силах себя контролировать. Вспыльчивость – еще одна черта, которую я унаследовал от отца.

– Делай с ней что хочешь. Главное, чтобы тебе стало легче. – Мама печально улыбается и что-то вкладывает мне в руку.

Мой гнев сменяется грустью. Мама целует меня, ласково треплет по плечу и уходит, видимо, решив, что мне лучше побыть одному.

Опускаю взгляд и вижу, что мама дала мне зажигалку.

Три года, отравляя жизнь, меня душила ярость. Я пытался бороться с ней с помощью наркотиков, но в пятнадцать лет понял, что надо дать злости какой-нибудь выход. Хотелось стереть все воспоминания об отце, даже хорошие. Вычеркнуть его из своей жизни. Мама тогда согласилась бы на что угодно, только чтобы мне помочь. Она и сейчас готова ради меня на все. Поэтому мы вместе забрались на чердак и вытащили старые фотоальбомы. А потом мама позволила мне развести костер и сжечь фотографии, на которых я был вместе с отцом. Конечно, это причинило маме боль. А мне и правда тогда полегчало. И все же я не смог избавиться от прошлого, я каждый день думаю об отце.

Встаю на ноги и, прихватив фотографию со стола, выхожу на лужайку. День выдался солнечным и теплым. Дует приятный ветерок.

Сажусь на траву у бассейна, прижав колени к подбородку, и снова вглядываюсь в фотографию. Смотрю сначала на себя маленького, а потом на улыбающегося отца. Ненавижу его. Ненавижу за то, что он сломал мне жизнь.

Щелкаю зажигалкой и, не колеблясь, подношу ее к уголку фотографии. Словно оцепенев, наблюдаю, как язычки пламени лижут снимок, сжигая сначала мое изображение, а потом и отца. Стряхиваю пепел в бассейн и с облегчением смотрю, как тот погружается в воду. Жаль, душевную боль так легко не уничтожишь…

Часы показывают начало восьмого. Настроение еще хуже, чем было днем. Никому из компании Деклана не позволено появляться на вечеринке Рейчел. Если бы она знала, что я один из них, она бы и на пушечный выстрел не подпустила меня к своему дому. Обидно – сегодня мне как никогда хочется чего-то покрепче марихуаны. Пришлось договориться с Декланом о встрече перед вечеринкой, но до этого еще есть время. Посчитав, что я дома один, решаю спуститься в гостиную и посмотреть телевизор, однако, выйдя из своей комнаты, вижу Иден. Она поднимается на второй этаж. В руках у нее платье для вечеринки.

– Похоже, нас оставили одних. – Тайлер Брюс всегда находится в приподнятом расположении духа, ему не о чем переживать. – Все на бейсболе. Вот увидишь, «Доджерс» разделает команду «Энджелс» под орех, – на всякий случай добавляю я. Вдруг Иден не знает, куда делись наши родители. Опять они нас бросили, ну и плевать. Я бы все равно не пошел с ними на матч, даже если бы позвали.

– Я в курсе, – спокойно кивает Иден. Похоже, она не слишком рада меня видеть, хотя мы не общались уже целую вечность. – Дай пройти, пожалуйста.

– Конечно. – Отступаю назад, освобождая дорогу. Сейчас я не в состоянии надевать маску крутого парня и строить из себя сволочь, и без того на душе паршиво. Иден направляется к себе, потом останавливается и смотрит на меня. – Еще что-нибудь?

– Ты идешь сегодня к Рейчел? – вежливо интересуется она.

– Да. – Почему она спрашивает? Вдруг Иден хочет, чтобы я там был? Вряд ли. Наоборот, наверное, она надеется, что я скажу нет. Любопытно, а она сама-то собирается к Рейчел? – Ты тоже?

– Угу.

– Классно, – отвечаю я как можно беззаботнее. Я даже рад, что Иден тоже будет на вечеринке, несмотря на то, что произошло тогда у Деклана. В тот раз Иден пыталась удержать меня от глупостей, а я рассвирепел и шарахнул банкой об стену. Зато Иден не все равно, что со мной происходит. В отличие от всех остальных. – Во сколько пойдем?