Я - Грач шесть

Продавцы, у которых мы были почти единственными клиентами, помогали нам приодеться и собраться. Советовали, отводили к зеркалу, помогали выбрать, подсказывали, что еще надо взять. Благодаря их заботе мы обзавелись блокнотами, тетрадками, чернилами в «непроливашках», карандашами и ручками – самописками. Я представил себе, что потом придётся писать, каждый раз опуская перо в чернильницу, и купил ещё одну ручку – про запас.

Хромовые сапоги (валенки привязали к вещмешкам) и настоящие кожаные перчатки завершили нашу экипировку.

Паша стоял перед зеркалом время от времени поворачиваюсь то одним, то другим боком.

- Во! Теперь на людей стали похожи. А то после госпиталя в гостинице появиться было стыдно.

А потом Пашка проводил меня до трамвая… Нам пришла пора расставаться.

- Может останешься? Вместе по Москве погуляем, ты мне покажешь, что знаешь. Ведь ты же тут бывал, а я в первый раз, - ещё раз на последок пытался меня уговорить бывший сосед по палате. – И повод у нас есть поднять за содружество родов войск. А потом, через пару дней, вместе поедем. Нам же на один вокзал!

Расставаться совершенно не хотелось. Кроме того, что Пашка был просто классным парнем, для меня он ещё был и проводником в этом мире. Но оставаться в Москве декабря 1941-го года с её проверками, патрулями и НКВД мне было реально страшно. Я бы засыпался на первом же вопросе, а потом доказывай, что не диверсант. Это спасибо парням в госпитале – я хоть ромбы (а не «ромбики») с треугольничкам (а не «треугольниками») не путал. И узнал, что у меня на петличках не квадратики, а «кубари». Паша и Витька прощали мне косяки, списывая на контузию, а в то, что могли бы подумать другие военные, было нетрудно предугадать.

- Нет, Паш, не останусь. На вокзал то нам на один, да на разные у нас поезда. Твой скорый в Павлике не останавливается, а мой «пригородный» до Горького не идёт. Да и своих стариков я последний раз только прошлым летом видел – обязательно надо проведать.

Звон подходящего трамвая заставил нас обняться на прощание. Потом Пашка хлопнул меня по плечу.

- Ну, давай, авиация! Будешь надо нами пролетать, - крыльями покачай!

- Замётано! Будем жить, пехота! – И я вскочил в последнюю дверь вагона. Трамвай тронулся и, набирая ход, поехал к Земляному валу. Я стоял и махал своему товарищу в заднее окно вагона, пока остановка и пашкин силуэт на ней растаяли в ранних сумерках. Я ещё постоял, всматриваясь в заиндевевшее окно, а потом пошел и присел рядом с кондуктором.

- До Курского сколько остановок? – Спросил я у замёрзшей тётушки в чёрном пальто и сером платке с билетными роликами и потёртой дерматиновой сумкой (или же клеёнчатой?) через плечо.

- Я вам подскажу, - ответила она.

Мне предстояла контрольная проверка – встреча с родными Алексея Журавлёва.

Перелетала каждая эскадрилья самостоятельно. Нашу вторую, как и ожидалось, вел Андрей. Мне была доверена высокая честь вести третье звено. Второе вёл Серёга Колосов. Благодаря Ковалёву долетели без происшествий. Садились по одной машине и заруливали на окраину поля. Первая эскадрилья, которую вёл Белоголовцев села за час перед нами. Впрочем, вылетали они тоже на час раньше.

Потом прилетел Храмов и его заместитель.

Наш 5** полк расквартировался на окраине поля. Правильнее будет луга, потому что земля была непаханой. Место было обжитое. Здесь базировались остатки полка, в который мы влились. Из прежнего состава осталась два «горбатых» и четыре пилота. Свои машины мы помогли оттащить в лесок и замаскировали. Листвы не было – маскировали еловыми ветками и снегом. Как просто написать «маскировали»… «Ил» видели? Нет? В парке «Патриот» и на «Поклонной горе» есть экземпляры. В Монино точно есть. Наберите веточек – лапника для того, что бы его закрыть и припорошить снежком. Часть разрешается накрыть брезентухой. Ну как понравилось? То есть в процессе проведения маскировки аппетиты все себе заработали волчьи.

Жить предстояло в землянках. Обед, собрания и общие разборы полётов проходили в столовой – заглубленном (на половину зарытом в землю) сооружении с навесом, собранным из нескольких палаток и брезентовых самолётных чехлов. Пара подобных сооружений меньшего размера – вот вам КП, штаб - канцелярия. И самая маленькая - узел связи.

Видимо немцам было явно лихо - не до разведывательных полётов, потому что не заметить с высоты наш муравейник мог только слепой.

Боевых заданий ещё не было. По указанию руководства летали звеньями. Бойцы из БАО километрах в пяти оборудовали полигон. Мы упражнялись в стрельбе по щитам и по бочкам из-под топлива. Иногда даже попадали.

В моём звене оказались два сержантика Санька Якименко и Гриша Сотник. Ребята неплохие и в отличие от меня даже умели пилотировать. Так что авторитет звеньевого поддерживали только кубари.