Я - грозный любовник. История Сида и Алисы

Она глазам не поверила, увидев меня. Нужно ли было мне приходить? Все и так бы забылось – а теперь придется краснеть, просить прощения, а вдруг еще папаша снова набросится на меня с кулаками... Риск, впрочем, оправдан: когда все устаканится, я снова могу натянуть Алису – прямо здесь, в ее родительском доме. Вот бы было круто! Как цивилизованный человек, я понимал, что ничего особенно не случилось. Я догадался, что отца дома не было, остановился посреди гостиной – не для того, чтобы выяснять отношения, а для того, чтобы просто пообщаться с девчонкой лично, а не через письмо, по телефону или электронной почте.

Пилдит тоже не поверил, увидев меня у себя дома. У пацаненка голова совсем квадратная – где ж ему понять!

Я встал лицом к лицу с Алисой, а она, с жалкой улыбочкой, свесила ноги и встала навстречу мне.

– Пойдем поговорим, ладно? – доверительно предложил я, думая, что бы на самом деле могло меня растрогать.

Алиса, не зная, что ответить, взглянула на меня с некоторой опаской – и не без основания, – потом посмотрела на мать, ища у нее поддержки. Да, грубоват я был минувшей ночью – она просила меня остановиться, а я не послушал. Красные – видимо, заплаканные – глаза вопросительно глядели на меня, а я думал, как она себя поведет, если отец ей запретит встречаться со мной.

Мать бросила на меня испуганный взгляд. Она явно нервничала.

– Алиса, можешь поговорить со мной? Очень нужно поговорить... а то зачем же я сюда притащился? Все ведь нормально? – настаивал я и уже подумывал, как бы отсюда свалить. Но слово взяла мать.

– Лучше тебе уйти. Если ты встретишься с отцом, то греха не оберешься. Если он застанет тебя здесь с Алисой, то снова изобьет тебя. Понятно? Мало тебе того, что ты сделал с Алисой? Какого черта тебе еще здесь надо?

Казалось, этой бабе тоже охота броситься на меня с кулаками. Все как будто ополчились против меня. Наконец Алиса – жертва, казалось бы, всей этой истории – тихонечко захныкала, словно маленькая. Как будто я ее побил или что-нибудь еще сделал в этом роде. Отчего же она плакала? Меня пожалела или родители побили? Кому, как не ей, знать, что ее отец так себя повел потому, что был пьяный в стельку. Теперь-то все должно закончиться миром. Поэтому я подошел вплотную к Алисе, покуда ее мать продолжала разглагольствовать, и попытался прикоснуться к ней.

– Прости меня. Я не хотел так. Сам не знаю, как все получилось.

Я попросил прощения. Это все, что я мог сделать. Не глядя на меня и не переставая хныкать, она поплелась из гостиной, насилу ступая, бережно неся черепашку между бедер, избегая всего, что напоминало бы ей обо мне, а матери – о том, как у нее было в первый раз, как это бывает в первый раз у всех женщин, когда мужчина лишает их девственности.

– Пошел вон! А то полицию позову. Чтобы духу твоего тут не было! – процедила мать, надувшись, точно индюшка, и не вынимая сигарету изо рта, отчего дым у нее валил не только из носа, но, казалось, даже из затылка. Она походила на огнедышащего дракона и наверняка в этот миг ненавидела своего китайца – иначе почему она так неряшливо одета и неухожена?

Мальро и Пилдит держались вдали от меня, стояли возле входной двери и наблюдали сцену, похожую на картину из церкви в Жамбейру, где Христа распинают, женщины вокруг плачут, а воины взирают с победным видом. Оба глядели на меня как на сумасшедшего, на трупешник или что-нибудь в этом роде. Да так оно, в сущности, и было. Я действительно сплоховал. Но, честное слово, я с трудом понимал, что происходит. В глубине души мне все же хотелось поговорить с Алисой и выяснить, сможем ли мы и дальше встречаться или нет. Мне нравилось, что она нравится мне. Пока что я был полон приятных воспоминаний о минувшей ночи. Но не более того.

– Простите. Я ухожу. Просто я хотел поговорить с Алисой. Только поговорить, больше ничего. Простите.

Такой уж я есть.

Я никогда никого не боялся. Не боялся кого-нибудь убить, не боялся, что меня убьют. Впрочем, я никого не убивал и никогда не видел умирающего. Но, если нужда заставит, смогу и убить. Знаю, что способен на это, хотя кровь и насилие мне претят. По телевизору – другое дело: там не убиваешь, а только смотришь.

Я – крутой facker. Люди вроде меня проявляют героизм и с легкостью умирают лишь потому, что не отдают себе отчета, что они на линии огня.

Я хочу всегда оставаться самим собой, иначе и жить ни к чему. Я не Бог весть что из себя представляю, но ничем не хуже многих других, с которыми меня пытаются сравнивать.