Я и Мы

Вот и модель: коллективный ситуационный невроз. Потребительская лихорадка. Дело худо: смещаются представления о времени и пространстве. В очереди человек действует не по целесообразности, а из принципа. Все сразу становятся принципиальными: одни из принципа стоят, другие лезут, а третьи — уж конечно, из принципа — не пускают. Мир делится на тех, кто стоит и кто не стоит: это непримиримо враждебные партии. Время течет невероятно, убийственно медленно. За один отстой в очереди выделяется столько «стервоядных» гормонов, сколько хватило бы на убийство пещерного медведя или двух мамонтов. Один вид «хвоста» вызывает у некоторых сердечные спазмы. Кассиршу, опаздывающую к месту на восемнадцать секунд, словесно линчуют, но лишь она появляется, все забыто и прощено.

Гражданин Первый с бдительностью носорога охраняет свое место. Посматривает на часы.

— На ваших сколько?

— Без пяти.

— А на моих без двух. Открывали бы уж… Пора… (Стук в галлюцинаторную дверь.)

— Тише, товарищи, минутку терпения… Сейчас откроем. Большой выбор — при слове «эн». Товарищ продавец, можно?

— Можно.

— …Ка-девять… эй!

— Мне вон тот мохеровый шарф. — Мне французские туфли.

— Коробку шоколадных конфет. Галлюцинаторные французские туфли, матовые или лаковые, можно надеть тут же, оставив свои на сцене. Все почти по Булгакову, только жаль, что зрители не видят этих туфель — впрочем, и это можно было бы сделать, по крайней мере у некоторых, — дать дополнительную гипнотизацию… Конфеты тоже можно сразу попробовать и даже угостить мессира. Какая важность, что это сапожная щетка?

Здесь непочатый край: гипноз как средство социалыю-психологического эксперимента. Захватывающие возможности. Экспериментальный сомнамбулический коллектив. Все ситуации общения воспроизводимы четко и обнаженно. Сегодня эти люди благожелательны друг к другу, шутят, смеются, успешно сотрудничают… Завтра в подсознание введена иная программа — и вот они уже чужие… Сегодня лидер один, завтра другой… Но почему завтра? Через секунду!

Да, непочатый край, и немного кружится голова. Убежден, что об этом надо говорить вслух и как можно шире. Обязательна гласность, открытость.

Массовая лекция-гипноз необходима как средство психологического просвещения, как орудие повышения психологического самосознания. Уничтожить внушаемость невозможно и не нужно, но ее можно и нужно сознательно контролировать.

Вот основные положения, которые приходится развивать в предварительной лекции:

1) В гипнозе нет ничего страшного (и однако, вы меня немножко побаиваетесь).

2) Нет ничего сверхъестественного (и однако, я вам сейчас покажу чудо).

3) Гипноз не есть насилие одной воли над другою, но встречное взаимодействие воль (это очень важный психологический момент).

4) Гипноз есть сон с сохранением избирательного контакта (подробно, с примерами).

5) В гипнозе можно испытать массу фантастических переживаний; можно проявить неожиданные способности; можно приобрести зачатки навыка самообладания. (Это уже чистая агитка, но искренняя и обоснованная.)

Остальное — конкретные разъяснения: что не нужно во время гипнотизирования напряженно следить за своим состоянием, ибо это мешает ему развиваться, как слежка за вдохновением. Что нельзя кричать вслух: «Вижу бутылку», но можно смеяться, если хочется (средство предупреждения действительно часто возникающего в начале сеанса смеха у некоторых нервных молодых людей). Что не надо толкать в бок засыпающего соседа, это нечестно — и так далее и тому подобное. И конечно, полные и энергичные гарантии, что загипнотизированный не будет поставлен ни в какие унизительные положения, что не будут выведываться личные и государственные тайны.

Обычный вопрос: состоят ли гипнотизеры на особом учете?

Ответ: гипнотизеры состоят на учете у гипнотизеров.

После этого можно начинать сеанс.

Я И МЫ

Глава пятая, и последняя

ПСИХОЛОГИЯ ПСИХОЛОГОВ

Давний вывод из биографических чтений: величайшие сердцеведы разных стран и времен были, за редкими исключениями, далеко не мастерами обыденных отношений с людьми. Личная жизнь большинства из них была трудной, запутанной, а то и нелепой.

Нужда, каторжный труд, одиночество, раздвоенность, конфликты, непонимание со стороны близких. Сложные, тяжелые характеры, сильная возбудимость, неуравновешенность, подозрительность, деспотичность, эгоцентризм…

Не были счастливы в супружестве, не ладили с родственниками — это еще понятно. Но они ссорились и с друзьями и, самое печальное, между собой. Достоевский и Толстой не понимали и не любили друг друга. Толстой и Тургенев едва не подрались на дуэли. Тургенев с Достоевским были в сложных, натянутых отношениях.

Среди людей этого уровня мы находим образцы тончайшего взаимопонимания, всепоглощающей любви; но сколько ревнивого соперничества, ссор, обид… Не чуждо ничто человеческое?..