Я — ярость

— Такая ужасная болезнь, — сочувственно говорит Арлин, похлопывая ее по руке. — Я спрошу тебя кое о чем, пока Харлана еще нет — а он уже мчится сюда. — Она склоняется ближе. — Как ты хочешь, чтоб мы с этим разобрались? Можно позвонить в полицию и оформить все официально, но тогда они тебя заберут и, может быть, поместят в один из этих жутких карантинных лагерей, и я знаю, что ты только что вернула дочерей. Возможно, было бы лучше, если б мы…

— Разобрались с этим сами, — заканчивает Челси.

Арлин медленно и понимающе кивает.

— Не буду притворяться, что нас не закроют, если это всплывет. И не буду врать, что у тебя будет шанс остаться с твоими девочками. Но решать тебе.

Челси стоит в проходе, ноги онемели и трясутся, а мысли носятся мимо тела, накрытого темно-синей простыней. Элла держит на руках Бруклин, и та ест «Чокопай», который они, наверное, нашли в шкафчиках на кухне. Патрисия сидит спиной к стене с напряженным лицом и прикрытыми глазами, красная, как вареная ветчина, и Индиго кладет ей на лоб компресс.

— Арлин, — твердо зовет Челси, оборачиваясь, — я хочу…

— Прости, что не мог прийти раньше! — кричит Харлан от дверей, протискиваясь наверх. Проход узкий, но он справляется. Фанатки снаружи выкрикивают его имя, зовут Рэмпейджа, и вспышки двадцати камер ослепляют Челси. Харлан хмурится, захлопывает дверь и обнимает ее за плечи со странной нежностью. — Ты в порядке?

Челси кивает, и он задает ей те же вопросы, что и Арлин. Она отвечает, обходясь в этот раз меньшим количеством слов. Переживать это снова — утомительно, и Арлин, должно быть, чувствует это, потому что перебивает ее.

— Я знаю все, что нужно. Давай не будем заставлять Челси снова переживать эту историю. Надо отогнать автобус подальше, разместить людей в отеле и немного прибраться тут.

Харлан бросает на Челси хитрый острый взгляд.

— Никакой полиции?

Челси пожимает плечами.

— Какой в этом смысл? Я не хочу на карантин, а ты не хочешь потерять БКЯ.

— Да, но что тебе на самом деле нужно, после всего этого?

Звучит странно, но Челси приятно. Как она хочет действовать дальше?

Забавно, что ее уже во второй раз за последние дни спрашивают об этом.

— У меня все еще есть работа?

Харлан Пейн, звезда профессионального реслинга, два с лишним метра ростом, одетый в костюм за пять тысяч долларов, хихикает, как маленький ребенок, который только что пукнул.

— Дорогая, ты серьезно думаешь, что я уволю тебя за то, что ты избавилась от жестокого мудака, который угрожал убить твоих детей? Который и нашел-то тебя, наверное, только потому, что я засветил твое лицо повсюду на телевидении и в сети? Ни за что, блядь! Мы выбросим этот кусок дерьма в болото и продолжим сражаться. Если ты все еще хочешь, эта работа твоя.

— А что насчет автобуса?

Он пренебрежительно машет рукой.

— Снимем ковер, постелем новый, а потом продадим этот автобус и купим другой взамен. — Он подмигивает. — У меня теперь есть деньги, знаешь ли. Но я должен снова спросить тебя: ты намерена подавать на меня в суд?

Теперь уже Челси прыскает со смеху.

— Подавать в суд… на тебя?

— Я сказал, что буду тебя защищать, и явно слажал. Это нигде не зафиксировано в письменном виде, но… — Он косится в проход и скребет щетину на горле. — Это за гранью.

В груди у Челси расцветает теплый шар.

— Просто позволь мне работать. И взять с собой моих девочек. Они могут спать на одной койке, они…

Он кладет руку ей на плечо, но не так, как это делал когда-то Дэвид. Не для того, чтоб удержать ее на месте, а желая поддержать.

— Договорились. Я просто куплю тебе трейлер. Не такой, как мой, конечно, небольшой. Ты умеешь водить такой?

— Нет, но могу научиться.

— Хорошая девочка. — Он снова окидывает взглядом автобус. — Если ты больше не будешь здесь ночевать, то могу просто заменить ковер и мы продолжим использовать его, как ни в чем не бывало, и сэкономим пару тысяч. Но тогда это все должно остаться между нами. Ты никому не расскажешь, что тут произошло. А что до трейлера — просто скажем, что твой банковский счет наконец разморозили и ты сама купила его.

Облегчение так велико, что все тело расслабляется, становится мягким и податливым. Челси плюхается обратно на водительское сиденье, внезапно остро осознав, как ей неудобно стоять, как у нее болят руки, как синяки, полученные во время матча с Ти-Джеем, наливаются фиолетовым.

Кстати.

— Ты собираешься наорать на меня за то, что я убедила Ти-Джея слить матч? — спрашивает Челси. По сравнению со всем произошедшим это кажется мелочью, но и мелочи имеют значение.

Харлан ухмыляется.

— Ага, вот он я, ору на тебя… Но, серьезно, не смей идти поперек моих планов. В следующий раз ты проиграешь. Мэтту. И это будет очень некомфортно, и ты просто примешь это, понятно?

— Понятно.

Он решительно кивает и кладет руки на бедра. Локтям мгновенно становится неудобно в тесном коридорчике.

— Тогда мы просто отгоним этот автобус подальше, к чертовой матери, а вас, леди, отвезем в более… — он косится на труп Дэвида, — комфортное место. Я слышал, у них там есть пицца.

— Пицца? — восторженно вопит Бруклин.