Я — ярость

Челси Мартин сидит в лучах идеального солнца, за своим идеальным кухонным столом и смотрит на листок бумаги, который вот-вот разрушит ее идеальную жизнь.

Недостаточно средств на счете? Невозможно!

Дэвид, ее муж, финансист, он управляет их банковскими счетами — должно быть, произошла ошибка. Она уже раз сто перечитала напечатанное на листке безличное обращение. В желудке ворочается что-то неприятное, выпитый кофе просится наружу. Нет, это еще не паника, но Челси далеко не в порядке.

Если бы у них были проблемы, сказал бы ей об этом Дэвид? Она смотрит на экран телефона и раздумывает, как бы лучше задать вопрос, чтобы не обидеть мужа. Сообщение безопаснее звонка, ведь он ненавидит, когда у нее дрожит голос. Она слишком легко ударяется в слезы; невозможно толком поговорить, когда она вся на эмоциях, — так утверждает Дэвид.

Нет-нет, оно того не стоит. Он придет домой, увидит бумагу — и разберется со всем. Пусть злится на банк, а не на гонца, который принес плохую весть. Пусть злится вечером — лишь бы только не сейчас и вечером в придачу. Челси неосознанно прикладывает руку к горлу, страшась грозы, которая непременно разразится, когда муж вернется с работы.

Определенно не стоит беспокоить его сейчас.

Челси пытается сосредоточиться на том, чем занималась до того, как пришло письмо, но это бессмысленно. От того, что она зайдет на веб-портал и посмотрит обязательное еженедельное видео «Давайте продавать мечты!», ей станет только хуже. Подписывая контракт на продажу эфирных масел «Дрим Виталити», Челси рассчитывала, что обретет независимость (хоть немного!), что у нее будет собственное дело, которым можно гордиться. Теперь, глядя на деревянный ящик, забитый крошечными фиолетовыми бутылочками — полными, неоткупоренными, уже запылившимися, — она мечтает никогда больше не слышать запах бергамота.

В холле ждет очередная картонная коробка — их приносят каждый месяц, и на каждой пропечатана чересчур оптимистичная надпись: ДОСТАВКА МЕЧТЫ! Однако спустя год бесплодных попыток сбыть продукт, который должен расходиться сам собой, Челси наконец готова признать поражение. Да, у нее была мечта: организовать собственный бизнес, накопить денег, примкнуть к сообществу умных, целеустремленных женщин. Вместо этого она оттолкнула друзей навязчивыми постами в соцсетях, поставила в неловкое положение дочерей и пережила массу унизительных вечеринок и детских утренников, на которых могла продемонстрировать гостям лишь бесконечные коробки эфирных масел, которые сама не в состоянии сбыть даже по себестоимости. Еще до сегодняшнего уведомления о превышении лимита (разумеется, ошибочного!) Челси волновалась, что сняла в этом месяце со счетов куда больше, чем позволяет ее строго оговоренный бюджет, и, когда Дэвид обнаружит это, будет… плохо.

И ужаснее всего: эта попытка стать предпринимателем показала, что большинство ее «друзей» в интернете на самом деле вовсе ей не друзья. Ни лайков, ни репостов, ни покупок, ни отзывов! Ее посты просто игнорировались. Единственная опора — онлайн-группа таких же, как она, отважных мам, где можно писать только слова поддержки. Порой Челси мучает вопрос: ощущают ли все остальные участницы сообщества ту же чудовищную усталость, отрезанность от мира и тотальное одиночество?

Подразумевалось, что этот маленький бизнес поможет ей прийти в себя, — но неприятностей стало вдвое больше.

«Соберись, тряпка! — твердит она себе самой. — Это всего лишь масло!»

Эта мысль тоже не слишком утешает.

Она зарывается пальцами в волосы — с каждым годом они все сильнее походят на материнские, а ее стилисту все чаще приходится закрашивать седину (процедура эта носит какое-то французское название, что увеличивает стоимость окрашивания вдвое). За панорамным окном сверкает бассейн, но, увы, нельзя с разбегу прыгнуть в него — ведь прическа превратится в соломенный стог, а идеальный цвет неизбежно потускнеет. Челси окидывает взглядом деревянные стены, гранитные полы, винтажные лампочки, диванные подушки цветов сезона. Все идеально. Все неправильно.

Даже белоснежная собака, сопящая на такой же белой (в тон) собачьей кроватке, — бесшерстный бишон-фризе по имени Олаф, и стоил он больше, чем первая машина Челси, ведь Дэвиду невыносима была даже мысль о собачьей шерсти, которая непременно будет собираться комками по полу. Бедный, милый Олаф! Он так боится хозяина, что большую часть времени проводит, прячась в кладовых и гардеробных. Этот идеальный Олаф принес в их жизнь массу врожденных неврозов, нервного тявканья и внезапно возникающих луж мочи.

Такой большой, просторный дом, полная противоположность убогих квартир, в которых росла Челси. Он должен радовать глаз, но стены давят на нее бесконечной лавиной забот: одни вещи надо гордо выставить напоказ, другие спрятать от чужого взгляда — все должно работать идеально. Ей и в голову не приходило, что гигантский дом будет ощущаться тесной ловушкой.