Я – Ясон. Книга 5

Проснувшись, Романов смотрел в потолок и медленно вспоминал о том, где он, с кем, что с ним. Вспомнив, опускал ноги на пол и долго искал глазами одежду. Не найдя ее, надевал аккуратно вывешенный на спинке кресла блестящий длинный халат и шел на кухню, откуда доносились запахи еды. Лениво потрошил вилкой приготовленные Нино котлеты и думал о том, что Медея – девушка, чьи губы всегда сжаты так, словно она уверена в том, что во всем огромном мире не найдется человека, способного бескорыстно помочь ей, – с каждым прожитом днем отдаляется от него всё дальше и дальше.

На первое предложение Нино похмелиться, он каждый раз отрицательно мотал головой – говорил, что с него достаточно выпитого накануне. Второе-третье молча игнорировал, придумывая, какими необидными словами вскоре объяснит свое желание покинуть этот дом. А после завтрака, поняв, что слов таких в русском языке не существует, как не существует их, по-видимому, ни в одном другом языке мира, сдавался. Брал со стола наполненную до краев рюмку и за длинными разговорами о поэзии и о всеобщем падении нравов постепенно забывал о том, что так мучило его каждое утро.

28 июля

Прошло три дня, и у Нино кончилась чача. Потом водка. Потом, глядя на ее растерянное лицо, не понимающее, как такое могло произойти, Романов добровольно вызвался сгонять в магазин. «Нет, нет! – в ответ испуганно замахала ладошками Нино. – Я сама сгоняю. Не надо». На вопрос: почему она не хочет, чтобы это сделал он – мужчина, которому на роду написано ходить за мамонтами и водкой, честно призналась:

– Боюсь, ты уйдешь и не вернешься.

29 июля

Чем больше Романов проводил время с Нино, тем больше его тянуло к Медее. Сначала ему казалось, это происходит из-за разницы в возрасте двух грузинок. Затем из-за того, что жалость к попавшей в беду сироте превалировала над жалостью к Нино, всеми силами старающейся удержать его у себя.

«А может, – думал он, глядя в черный потолок, испещренный лучами фар проезжавшего мимо автомобиля, – дело в том, что Медея пришла ко мне в тот момент, когда я был несчастен и нуждался в ее любви точно так же, как ныне в моей любви нуждается Нино».

Решив, что в любом случае ответы, которые он надеялся получить от Медеи, тут не причем, закрыл глаза и, прислушиваясь к своим ощущениям, как никогда остро почувствовал одиночество.

Вынув руку из-под простыни, он ласково погладил Нино по голове.

Та заворочалась и повернулась к стене лицом.

– Спи! – прошептал он, целуя ее в спину.

После чего поднялся с дивана и вышел в ванную комнату, где в ящике для грязного белья Нино прятала его брюки с рубашкой. Оделся и, неслышной походкой ночного вора, до нитки обобравшего безоглядно доверившуюся ему нищенку, направился к выходу.

Ясон в Иолке (Из рассказа «Записки Аргонавта»)

Так устроена жизнь. Многое из того, что еще вчера казалось необыкновенно важным, сегодня, с высоты прожитых лет, представляется пустым и никчемным, как то далекое путешествие к берегам Колхиды на «Арго», в полуденной тени которого я как раз прилег отдохнуть. Мог ли я тогда, в дни своей бурной молодости, подумать о том, что любовь богов непостоянна, как непостоянны ветра в горах Пелиона, а золотое руно, скрытое Ээтом в священной роще Ареса, сделает меня несчастным? Нет. Но именно так всё, увы, и произошло. Боги, до этого благоволившие мне, как до этого не благоволили никому из смертных, отвернулись, едва потрепанный бурями «Арго» возвратился в гавань Иолка, и больше ничем не напоминали о себе. Быть может, позавидовали они славе моей столь громкой, что докатилась она до вершины Олимпа, а может, посчитали, что сделали для меня – героя Ясона – все, что могли…

Тиран Пелий – сын владыки моря Посейдона – отнял у моего отца и своего сводного брата – царя Эсона – город Иолк и отказался приносить жертвы богам. Не всем, конечно, но тем, кому ничего не досталось, это не понравилось. Кто-то из них надоумил отца спрятать меня – новорожденного младенца, которому по праву принадлежала власть в Иолке, подальше от глаз тирана, и через двадцать лет, явить ему в наказание за жадность и непомерную гордыню.

За те двадцать лет, что провел у мудрейшего из кентавров Хирона, я – Ясон – обучился многому: сражению на мечах, стрельбе из лука, кулачному бою, а главное, пониманию того, что жизнь в пещере – не та жизнь, которой я – сын и внук царей Фессалии – достоин. И потому, как только истек срок моего ученичества, накинул я на плечи шкуру леопарда, взял два острых копья и, тепло попрощавшись с Хироном, возвратился в Иолк, незаконно захваченным моим дядей тираном Пелием.

– Мы с тобой одного рода и не должны проливать кровь друг друга, – выставив вперед босую ногу, строго сказал ему при встрече. – По этой причине я – Ясон – предлагаю оставить себе богатства, что отнял ты у моего несчастного отца – и добровольно вернуть власть над Иолком, принадлежащую мне по законному праву родства.

Увидев меня, преисполненного праведного гнева, а, также услышав мои резкие, но справедливые слова, тиран испугался.