Читаем Я из огненной деревни полностью

Я из огненной деревни

Алесь Адамович , Владимир Андреевич Колесник , Янка Брыль

И это был для фашизма вполне логический конец, результат. «Фюреры» клялись интересами немецкого населения, и всё, что делали, все зверства свои клали на «алтарь» всё тех же «интересов немца». Потому что его руками всё и делали. Однако не вытянул он их кровавую колесницу из той пропасти, в которой они очутились. – Не получилось всемирного господства «новой касты». Тогда – пристрелить и его, немца, убить и немецкий народ – как загнанного коня убивают. Не нужен. Отомстить и ему за то, что они, «фюреры», издохнут, а немецкий народ останется жить. Геббельс так верещал перед самым концом:

«Немецкий народ заслужил участь, которая теперь его ожидает… Но не предавайтесь иллюзиям: я никого не принуждал быть моим сотрудником, так же, как мы не принуждали немецкий народ… Теперь вам перережут глотки… Но если нам суждено уйти, то пусть тогда весь мир содрогнётся»[133].

Вот что такое Хатынь, что такое белорусские Хатыни! Как и Лидице, Орадур, они – символ нацистских зверств. Но и что-то большее. Это уже – настоящий оскал фашизма, который от многих стран Европы до времени был скрыт.

Белорусские Хатыни – это нечто настолько зловещее, что людям планеты нелегко до конца осмыслить и до конца почувствовать даже после освенцимов и бухенвальдов. Белорусские Хатыни – это та реальность, практика, которую фашизм готовил целым странам и континентам, однако широко начать успел только здесь.

Огромными жертвами советский народ заплатил за то, чтобы мир, чтобы другие народы не испытали того же, не познали сотен и тысяч Хатыней. Своими Хатынями заплатил.

Это должны понимать, знать те, кто приезжает, приходит сюда – в Хатынь. Об этом немо кричит резкая, темная фигура старика с таким каменным и таким мягким телом мёртвого мальчика на руках, об этом кричат названия бывших деревень на страшном «кладбище деревень» – единственном на Земле.