Я. Хочу. Тебя.

   – Градов.

   Прижимаю мою трепещущую под руками девочку рукой. Второй набираю этого.

   Первый раз вижу, чтобы так искренне не за себя, за чужих переживали.

   И внутри обрываются какие-то ниточки. Дергаются до боли.

   Какая же она… Наивная. Глупая. Маленькая.

   Такой доброй в этом мире нельзя. Это же самоубийство!

   Но, блядь.

   Я не хочу. Не хочу, чтобы этот жесткий мир ее ломал. Делал другой. Холодной. Ледяной. Черствой и расчетливой. Такой, как все. Чтоб только о себе думать, а на других наплевать.

   Хочу, чтоб и осталась вот такой. Нетронутой. Как первый снег, нетронутой и чистой. Чтобы этот свет и добро в ней остались. Навсегда.

   А ведь мир сломает.

   Вот, как ломанулась спасать своего мудилу. И куда попала! А если бы я не пришел?

   Первый раз в жизни судьбе благодарен. Обычно от меня самого все зависит. Так привык.

   Но здесь, блядь, реально. Сама судьба. Сама богиня Победы, моя  Ника вмешалась. Не будь этого расклада с Градовым и жадности Гудимова, который за молчание кусок себе отхватить решил, хрен бы я у него девочку свою нашел. А, может, и нашел бы. Но было бы уже на хрен, поздно.

   Сломали бы ее там. Так бы сломали, что хрен бы собрал. Уничтожили бы.

   – Ну что? Жива девчонка? И ее ребенок? Стоило оно того?

   – Жива. И ребенок тоже, – слышу хриплый ответ.

   А на заднем плане детский лепет. Смех женский и голосок. Детский и ее. Сплетаются.

   И опять в сердце что-то дергает. Так странно. Так незнакомо и непривычно.

    Это она. Лина его. Ангел, как он ее называет.

   Только Ангелов на земле не бывает. Особенно женщин. Все они шлюхи. Все, только цена разная.

   Так я раньше думал.

   А теперь.

   Прижимаю еще всхлипывающую Нику покрепче.

   И понимаю.

   Ни хера.

   Есть они. Есть. Ангельские такие. До одури чистые.

   И мне спрятать ее от всего мира хочется.

   Себе прямо под кожу, под ребра затащить. Там держать. Чтоб ни одна падла. Ни одна грязь этого дерьма ее никогда в жизни больше не коснулась.

   И, блядь…

   Опять под ребрами рваный удар. Пока его Лина что-то там малышке лепечет.

   Глажу разметавшиеся, перепутанные волосы и накрывает.

   Ясно понимаю. Хочу. Хочу вот так же. Вот с ней.

   Чтобы всегда рядом была. И чтобы светилась. И лепетала вот такие глупости. Нашим малышам. А я бы смотрел со стороны. И наверное, тупо бы молчал. Потому что своей слоновьей походкой могу всю эту магию разрушить. Молчал бы и не шевелился. Даже б не дышал, глядя на них.

   – Спасли. Только вот…

   Слышу, как выходит. Как дверь прикрывает.

   Тоже. Ангела своего от дерьма бережет.

   – Что, Градов?

   – Нашли их. Медперсонал как-то усыпили. Охрану вырубили. И выкрали девчонку.

   Твою мать.

   А вот это уже совсем серьезно! Быстро. Сликом быстро и Градова вычислили и место его нашли.

   – Гудимов в курсе, кто ее в больничку привез. Походу, и Асламов уже тоже. Ты это. Прячь своего Ангела вместе с малышней. Этот явно не успокоится. Мстить будет. Больницу здесь утром подорвал.

   – Спасибо, брат. Уже собираю.

   – Если надо, у меня место есть. Совсем тайное.

   – Не надо. У меня своих хватает.

   Отключается. Спешит. Спешит своих прятать.

   А меня слово брат по мозгам режет. Под кожу вонзается. Кажется, впервые оно прозвучало. С тех пор, как Ромка из дому ушел.

   И, блядь, понимаю.

   Это надо исправлять. Кончать эту вражбу гребанную. Бессмысленную и нелепую.

   Пусть разные у нас дороги и он наших позиций никогда не примет. И не надо.

   Но братьями друг друга называть и иногда просто так. Семьями собираться. Виски пить. Шашлык жарить. И малышня наша чтоб между собой играла. Чтоб костяк этот сохранить. Сплотить, а не растерять, на хрен.

   – Что-то еще случилось?

   Ангельские глаза впиваются прямо мне в лицо.

   Даже плакать забыла.

   Напряглась.

   Переживает.

   – Потом расскажу, Ника, – целую в висок, зарываясь руками в густые волосы.

   – Давай собираться. Пойдем куда-нибудь поесть.

   Блядь. Никогда о такой хрене не думал.

   Детьми вообще женщины и няньки должны заниматься, а для мужиков свои есть дела. Мужские.

   У нас с братьями они есть. Общие.

   А тупо время проводить на расслабоне и ни о чем, это удел слабаков. Всегда так считал. Планктона какого-нибудь офисного.

   Но сейчас.

   Блядь, как будто лед какой-то ломается внутри. И хрустит. И больно становится.

   – Иди ко мне, – усаживаю малышу на колени.

   Пытаюсь распутать своими клешнями волосы, но только сам запутываюсь.

   Блядь. Ну правда. Чистый ангел.

   И слезы ее.

   Слезы ее соленые губами собираю, а у самого под ребрами больно.

   Никогда. Никогда Ника, ты больше не будешь плакать! Или я не Арман Багиров!

   Хотя ты, чертовка, точно опоила меня какой-то наркотической хренью! Такой крепкой, что аж на сентиментальность повело! Ведьма! Но моя! Моя ведьма!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍   И я тоже не кисло колдовать умею. Особенно с ее таким сладким телом.

   Посмотрим еще, кто кого!

36 Глава 36

* * *

Ника

   – Арман, ты с ума сошел?

   Глаза распахиваются так, что им становится больно.

   Сначала я думала, что все эти люди, которые вдруг толпой стали появляться в доме, какие-то гости. Ну, по делам, или, может, он их вызвал из-за испорченной кухни.

   Но Арман вносит в спальню кучу пакетов.