«Я ходил за линию фронта»

Была у нас кают-компания, где питался офицерский состав, а в ней поваром парень из Загорска. Кают-компания сгорела. Его перевели в общую группу, а тут питание совсем другое, даже каши размазни тебе никто не даст. Мы несли караульную службу на льду Финского залива. Выходили на 3–4 километра и дежурили. Вот этот парень с дежурства не вернулся. То ли сбежал к финнам, то ли замерз. Но по радио объявили заочный приговор к расстрелу. И каждый, кто его встретит, имел право, убить на месте.

Настроение было нормальное. К весне даже создали какой-то оркестр.

Ранней весной 1942 года меня отправили в школу химзащиты. Поселились в пятиэтажном здании на 2-м этаже, в нем же находились классы. Почему? Потому что на 3-й, 4-й этажи тяжело подниматься. Спустя, может, недели две в Кронштадте объявили тревогу. По этой тревоге мы должны были занять на Флотской улице определенные углы домов и ждать десанта. Смотрим, летят самолеты, много машин. А потом все небо в куполах парашютов. Думаем: «Наверное, десант». А это, оказывается, мины. Часть из них попадала на город. Кронштадт ходуном ходил. А рыбы сколько всплыло! Все есть хотят. Она еще не приготовилась, а ее уже делят. Пошла дизентерия…

Месяц проучился, и меня перевели на «Аврору», которая стояла у Ораниенбаума. Немцы влепили ей три или четыре снаряда и посадили на грунт. «Аврора» же угольная, полностью загружена антрацитом. Мы этот антрацит корзинами выгрузили, а уж куда его потом дели, я не знаю. Наверное, в Кронштадт, топить печи…

В июне пришел офицер из СМЕРШа и предложил пройти разведывательно-диверсионные курсы.

— Сколько вас учили, три месяца?

— Да что ты! Батюшки мои! Офицеров учили три недели! Может, тоже три недели и меня. Чему учили? Борьбе, рукопашной. Как с ножом обращаться, как руки заломать. Подрывному делу — как взорвать столб, чтобы он повис на проводах, как рассчитать бикфордов шнур. Как к дзоту подойти, сделать связку гранат. Какой-то врач был психолог. Вел курс моральной подготовки.

Задача была — перейти на сторону немцев. Легенда была такая, что сам я из немцев, пострадал от Советской власти (дед действительно был арестован, а его брата раскулачили и сослали). Версия была довольно приличная, и нужна была лишь только стойкость… Решили сделать разведку боем, после которой я должен был остаться в немецкой траншее, но операцию отменили.

Отправили меня на пополнение 70-й стрелковой дивизии, ставшей впоследствии 45-й гвардейской. Они только вышли из боев. Потери были очень большие. Формировались на станции Ручьи в районе Всеволожска. Начальник штаба 129-го гвардейского полка Иванов вышел: «Кто в разведку?» Я шаг вперед. «Почему ты решил?» — «Я окончил разведывательно-диверсионные курсы в Кронштадте». За мной шагнули мои сослуживцы моряки Колька Мелов, Сашка Гусев, лейтенант Ленька Ефимов. Когда набрали 23 человека, мы решили, что пусть лейтенантик будет нами командовать и отбрехивается за все наши дела. Так постановили. Его ни разу не ранило, а меня трижды махнуло… Многие погибли… особенно в 1944-м под Нарвой. Не знаю, как я там уцелел?! Там так получилось…

Штаб полка разместился на лесной поляне, посередине которой стоял хороший особняк. А немцы долбят и долбят из артиллерии прямо по штабу. Решили, что кто-то сидит рядом с нами на рации и корректирует огонь. Четверых разведчиков послали, прочесать окрестности. Нашли землянку, и я, дурак, первый в нее полез. И немец мне рукояткой «парабеллума» по голове… «Парабеллум» же тяжелый… Самый лучший пистолет, не сравнить с тэтэшником! Четко, хорошо стреляет. В изолятор на столбе всегда попадешь!.. У меня из глаз искры посыпались! Потом выянилось, что у меня бороздчатый перелом черепа. Сознание я не потерял, кричу: «Очередь давайте!» Ребята дали очередь, и под эту очередь я выскочил наверх. Начали бросать в трубу гранаты, но он так и не вышел. Кое-как мы его взяли. Действительно, там была рация, он корректировал огонь. Пришли вместе с этим радистом. Те, кто оставался, говорят: «Мы тебе кофейку заварим». Вскипятили воды и туда махнули порошок кофе. Поболтали. А помощник начальника штаба по разведке говорит: «Дай-ка я первым попробую, а то губы обожжешь». Он хватил глоток, а это нюхательный табак! Ох он плевался! Прошло, может, часа полтора, мне забинтовали голову, и я уже было собрался ехать в санбат на кобыле, как немцы пошли в атаку. Шло на нас около двух взводов автоматчиков. Слышно, кричат: «Форвартс!» В окно посмотрел, они идут, а у них на поясе куры висят. Мелова послали, чтобы он позвал танки, которые стояли недалеко. Он стал пробегать, и его убило. Стали отстреливаться, одного убило, второго, третьего… Петьку Трезвого, бывало, он на ногах не стоит, скажешь: «Ты пьяный!» — «Нет, я Трезвый!» — фамилия такая была. Я наверх поднялся. Крыша черепичная, колется, гремит кошмарно. Дострелялись до того, что все — конец, решили оставить по последнему патрону… А тут как даст наша самоходка, елки зеленые! Немцы побежали. Вот тут потери были очень большие, а до этого взвод практически никого не терял…