Я люблю другого

Теперь, когда он вернулся домой, Фенела почувствовала, что та тяжелая ноша, которая неимоверным грузом легла на ее хрупкие плечи в течение последних месяцев, переместилась к Реймонду.

Даже неудовлетворенность от опрометчивого тайного замужества бледнела и казалась пустяком по сравнению с мыслью о том, что Реймонд был снова рядом с ней.

Спустившись в мастерскую, они обнаружили там Саймона и Николаса.

Саймон в тот момент уже прекратил рисовать, но все еще был одет в свою заляпанную красками блузу, а его палитра и кисть были, казалось, отложены в сторону лишь на короткое время, пока он не осушит бокал виски с содовой.

Фенеле показалось, что Саймон выглядел больным, и в это мгновение она осознала, что отец ее стареет.

Теперь он уже был не способен противостоять тем невзгодам, которые обрушились на них в течение последних дней, так, как он умел преодолевать в прошлом все трудности, неприятности и эмоциональные потрясения. Но испытывать к Саймону сострадание и жалость было трудно.

Когда Фенела и Реймонд вошли в мастерскую, он поднял навстречу им свой бокал.

— За невесту.

Николас повернулся к ней, и Фенела почувствовала, что краснеет от стыда.

— Реймонд, как насчет того, чтобы выпить, старина? — спросил Саймон. — Надеюсь, у тебя в запасе есть немного времени, чтобы пообщаться со своим бедным старым отцом. Ты уже около трех часов как приехал и не нашел пока времени переговорить со мной, если не считать твоего «здравствуй».

— Как раз это я и хочу сделать сейчас, — ответил ему Реймонд.

Он со значением посмотрел на Фенелу, которая, в свою очередь, проговорила:

— Пойдемте, Николас, давайте оставим их одних.

Они вместе вышли в зал, и Николас притворил за собой дверь.

— Ваш отец ужасно любит шутить по всякому поводу, — сказал он. — Думаю, он остался доволен.

— Уверена, что так оно и есть, — язвительно заметила на это Фенела. — Люди всегда рады, когда удается сбыть с рук своих дочерей.

Ник быстро взглянул на нее.

— Что вас расстроило? — тихо спросил он.

— Ничего в отдельности, — ответила Фенела. — На самом деле я вовсе и не расстроена, а радуюсь тому, что Реймонд опять дома.

Николас на это ничего не ответил, но Фенела почувствовала, что он все отлично понимает. Она удивилась: неужели он так чрезвычайно восприимчив ко всему, что касается ее, или, может быть, все ее чувства просто совершенно очевидны для окружающих?

— Давайте пойдем наверх и поищем детей, — предложила она.

Но только она повернулась, чтобы направиться к лестнице, как через зал из кухни стрелой промчалась My.

— Ах, Фенела, дорогая! — воскликнула она, бросаясь на шею своей сестре и покрывая ее лицо поцелуями. — Николас рассказал мне. Я как раз отправилась посмотреть, не найдется ли чего-нибудь подходящего, из чего можно было бы испечь торт. Я так взволнована… так рада!

Она снова и снова целовала Фенелу.

— Но я никогда не прощу вас обоих — вы слышите? — никогда, за то, что не взяли меня на обряд бракосочетания. Ты должна была позволить мне поехать вместе с вами, Фенела.

— А я рада, что тебя там не было, — ответила ей Фенела. — Все проходило до ужаса неромантично, а у регистратора к тому же были вставные зубы.

— Все равно для меня это было бы как сказка, — настаивала на своем My.

— Да нет же, нет, — рассмеялась Фенела. — Ты, наверное, ожидала белого шелка, апельсиновых цветов и подружек невесты, несущих дельфинов. Ничего подобного там не было и в помине, понимаешь?

Она украдкой взглянула на Николаса, надеясь, что он поймет: она сейчас говорит о бракосочетании столь небрежно и легкомысленно потому, что в голосе My явственно звучали почти истерические нотки и необходимо было как-то снять колоссальное возбуждение и напряжение, охватившее девочку. Николас понял.

— Это был какой-то одноминутный фарс при рваных декорациях, — проговорил он, отчаянно пытаясь пошутить, но вышло довольно сухо.

— А что должно произойти теперь? — спросила My. — Расскажите мне.

— Ах, дорогая, если бы мы знали сами, — ответила ей Фенела.

— А я уверена, что ты все скрываешь от меня, — стояла на своем My. — И как неожиданно вернулся домой Реймонд! Когда он вошел, я даже не узнала его, на самом деле не узнала. Он стал таким высоким и выглядит таким взрослым; но Фенела, дорогая, я так сейчас волнуюсь за тебя, что не могу больше думать ни о чем другом.

My на мгновение замолчала, переводя дыхание, а затем тихим голосом, что должно было показать обоим собеседникам, какое большое значение придается их ответу, она проговорила:

— И когда вы собираетесь уехать отсюда?

— Мы еще не думали об этом и даже не обсуждали эту возможность, — ответила Фенела.

Она предостерегающе посмотрела на Николаса, когда My повернулась к своему новому родственнику и прильнула к его руке.

— Николас, вы ведь возьмете меня с собой, не правда ли? Вы не оставите меня здесь? Фенела обещала мне — да, да, на самом деле, и вы выполните это обещание, правда?

Николас положил свободную руку на плечо девочки.

— Я обещаю вам это, My, — проговорил от тихо. — И как бы мы ни хотели поступить в будущем, мы обязательно скажем вам и посоветуемся.

— Ах, спасибо вам!