Я люблю другого

— Ну что ж, это идея в определенном смысле, но, думаю, тебе следует сначала обсудить свои планы с мужем. И все-таки должен заявить тебе раз и навсегда: даже если ты сможешь отвертеться от призыва на работу, твое предназначение вовсе не заключается в том, чтобы сидеть и вязать носки под руководством своей свекрови.

— Ну, это последнее дело, которым мне хотелось бы заниматься, — пылко возразила ему Фенела. — Реймонд, ты знаешь, леди Коулби вселяет в меня ужас.

Может быть, но я все-таки не перестаю восхищаться ею. Заверяю тебя, в своей жизни она всегда добьется того, чего хочет, и тебе придется здорово повертеться, чтобы воспрепятствовать ей хоть в чем-то.

— Что ты имеешь в виду? И что ты думаешь о ее намерениях?

— К сожалению, я не посвящен в тайные намерения сей дамы, — ответил Реймонд, — но, по самым скромным предположениям, я вынужден констатировать, что она собирается избавиться от тебя.

Раздался стук в дверь.

— Разрешите войти?

Это был голос Николаса. Фенела села на кровать, плотно обернув вокруг себя домашний халат, пребывая в нервозном и каком-то неописуемо застенчивом состоянии духа.

Ей пришлось приложить немало усилий, чтобы заставить себя ответить:

— Да, войдите.

Николас открыл дверь. Он был одет в измятые, но хорошо пошитые фланелевые брюки и твидовый пиджак, который, казалось, является неотъемлемой частью его туалета.

Фенела обратила внимание на то, что он сейчас был без своей трости и, войдя в комнату, немедленно оперся на дверной косяк.

— Хорошо ли вы спали? Я подумал, что после всех треволнений вы заслужили, чтобы сегодня утром завтрак вам был подан в постель.

Он взглянул на поднос с завтраком, стоящий перед ней, и добавил затем:

— Но вы почти ничего не ели.

— Я не голодна, — смущенно ответила Фенела.

Она боялась, что ее глаза опухли от слез, которые она проливала перед сном. Фенела казалась себе очень маленькой и испытывала неудобство оттого, что приходится говорить с Николасом из глубин этой необъятной двуспальной кровати с бельем персикового цвета.

Накануне вечером, когда она вошла в комнату, отведенную ей леди Коулби, Фенела испытала благоговейный страх перед обширностью и великолепием этого жилища.

Теперь же, при дневном свете, когда шторы на окнах раздвинуты и в комнату потоком лились лучи солнца, она почувствовала себя школьницей, вообразившей себя взрослой женщиной.

Эта женщина никак не могла быть ею, Фенелой Прентис, которую никто и никогда не принимал всерьез, и вдруг — предупредительные слуги, которые обращаются к ней не иначе как «миледи» и приносят завтрак прямо в постель; и вдруг — заботливый муж, который приходит ровно в десять утра.

Трудно было не почувствовать себя виноватой ей, которой пришлось столько часов провести на кухне, готовя завтраки, трудно было не испугаться всего и всех в этом доме.

Тем не менее при первом взгляде на Николаса Фенела сразу поняла, что его-то ей можно не бояться. У нее даже мелькнула мысль, что он, наверное, так же смущен, как и она, и Фенела заставила себя улыбнуться ему, когда отвечала на его приветствие:

— Я не очень голодна, но никак не могла отказать себе в удовольствии позавтракать прямо в постели. Спасибо вам, Николас, что позаботились об этом.

— Моя мать всегда завтракает у себя наверху, — ответил он, — и, честно говоря, я немного волновался: как-то вы воспримете мой столь ранний визит этим утром. И, как я чувствовал, хуже всего то, что я помешал вашему завтраку.

Фенела понимала, что он говорит первое, что придет в голову, только для того, чтобы выиграть время для них обоих и стать более непринужденными, более легкими в общении друг с другом. Ее благодарность Николасу за внимание пересилила все остальные чувства.

— Я буду готова сей же час, — проговорила она. — Скажите, не могли бы вы отвезти меня домой?

— Я только что разговаривал с вашим братом, — ответил ей Николас. — На самом деле этот разговор и есть та единственная причина, по которой я побеспокоил вас. Он собирается успеть на двенадцатичасовой поезд, но хотел бы повидаться с вами перед отъездом.

Мы проводим его, — сказала Фенела, — а потом возьмем детей и My и вернемся в Уэтерби-Корт — разумеется, в том случае, если ваша мать все приготовила к их переезду.

— Я полагаю, что все уже подготовлено. Чтобы не терять времени попусту, пойду и подгоню машину к входу.

— За мной задержки не будет.

Он уже направился было к двери, но потом на какое-то мгновение замешкался, глядя на нее.

— Вы не ответили на мой первый вопрос.

— А о чем вы спрашивали?

— Хорошо ли вы спали?

— И я обязательно должна отвечать?

— А что, есть причина, по которой вы не можете говорить?

— Только потому, что ненавижу явную неблагодарность со своей стороны в то время, как вы были столь добры ко мне: то, что произошло, показало — я оказалась неблагодарной.

— Я так не думаю. Какое-то время я никак не мог заснуть. И уже совсем был готов отправиться к вам и обсудить все, но потом сообразил, что только напугаю вас своим приходом.

Фенела почувствовала, как кровь прихлынула к ее лицу.