Я люблю, и мне некогда! Истории из семейного архива

Маленькая Галочка заболела свинкой, а я пришла к ним и заразилась. У меня поднялась температура, и я осталась болеть с ней. Хотя я почему-то очень тяжело переносила детскую болезнь, у меня было хорошее настроение. Не нужно было ездить в Марьину Рощу, где я очень боялась вечно пьяного хозяина-сапожника и его подмастерьев.

Я лежала на большом диване, на чистой постели, обо мне кто-то заботился, а когда никого не было, ко мне забиралась маленькая Галочка, и мы с ней играли. У меня была высокая температура, распухшая перевязанная шея, и очень воняла ихтиоловая мазь. Однажды вечером Галочка уже спала, я лежала в темноте и смотрела на уличный фонарь и тени на стене. Вдруг звонок, кто-то бежит, отворяет, восклицания, поцелуи, крик Галины: “Марк, смотри, кто приехал”, чей-то незнакомый приятный голос.

А сердце мое сжалось-застучало – это Артур. Долгая беседа в соседней комнате за столом. Я прислушивалась, но плохо слышно, только голос его, как далекая музыка. Потом он уходит, но перед уходом хочет посмотреть на спящую Галочку, они все заходят, наклоняются над кроваткой ее, а я – притворяясь, что сплю, – вижу его такого, каким уже давно представляла: широкие плечи, большая голова, вьющиеся черные, блестящие волосы, прекрасная улыбка, большие добрые, умные карие глаза, высокий. Потом он видит меня, шепотом спрашивает: кто это? Марк: это моя сестра Ася. И где-то на одно мгновение в темноте (свет только с уличного фонаря) наши глаза встретились.

Какие дни наступили в моей жизни! Внутри все ликует, поет, я твердо решаю, что я с помощью Артура найду наконец-то для себя настоящее дело. Я должна отдать свою жизнь за дело революции, за дело, которому посвятил свою жизнь Артур. Ох, как я тяну с выздоровлением, как жду встречи с ним. В отчаянии я, вопреки предупреждениям врача, без конца мажу свою шею сильной мазью, пока там не начинается воспаление, и я с температурой остаюсь у них еще на несколько дней. Наконец Галина говорит: в воскресенье мы все – и Артур – приглашены на обед к тете Анюте (старшей сестре Марка). Я тут же выздоравливаю, уезжаю в свою Марьину Рощу, тщательно стираю свои тряпочки – так называемое белье – и глажу, без конца глажу свое единственное платьице, синее с красным воротничком.

У тети Анюты я сажусь рядом с Артуром, и начинается разговор, разговор взрослого, умудренного опытом человека с маленькой глупенькой девочкой. Сразу ласковый тон, сразу – ты, Асенька, а во мне звенит его голос – музыка, и его добрые-добрые глаза, которые смотрят в мои и что-то спрашивают. Шутливые ухаживания за столом, а я ничего не вижу, никого не слышу. Но мне кажется, что это не любовь к нему, а любовь к его делу. Уезжали мы все вместе, а нам с Артуром оказывается по дороге. Но мы никуда не едем.

Мы идем гулять по Москве, которую он хорошо знает, идем к храму Христа Спасителя, к Новодевичьему монастырю, сидим на Воробьевых горах, а потом пешком, к утру уже, приходим в Марьину Рощу. Я пришла домой, разбудила Броньку, сказала ей, что гуляла с Артуром всю ночь, но он относится ко мне как к маленькой девочке, легла на свой топчан; Бронька скоро ушла на завод, где она работала, а я лежала и плакала, плакала весь день.

В эту ночь я рассказала Артуру всю свою жизнь, ничего не скрыв, а он мне рассказывал различные забавные истории из своей далеко не забавной жизни.

В этот день я работала в вечерней смене, приехала на завод, переоделась, получила инструмент и пошла к своему станку, к “Питлеру”, включила мотор, пела, работала, дремала, мечтала, думала о том, как же я опять увижу Артура, что нужно сделать, чтобы заслужить хоть немножко его уважения, как начать тот разговор, к которому я готовилась два года. К концу смены получила большой нагоняй от мастера – оказывается, наделала брака, а задание было срочное. Вышла в 12 часов ночи с завода, впереди предстоял длинный, опасный в то время путь в Марьину Рощу.