Я люблю тебя, Калькутта!

22 апреля. День рождения В. И. Ленина. С утра митинг у памятника в небольшом сквере на пересечении Чоуринги и улицы Ленина — Ленин-сарани (бывшая Дхарамтала-стрит). Ее назвали так в 1970 году, в честь столетия со дня рождения Ленина, по инициативе Левого фронта, стоявшего тогда у власти в Западной Бенгалии. Тогда же был поставлен бронзовый памятник (скульптор — Н. Томский). Статуя отлита в СССР. Она стоит на пьедестале из красного песчаника, традиционного для индийской архитектуры и скульптуры материала.

Сквер окружен невысокой оградой, на калитке замок. Никто сквера не охраняет, но мне рассказали, что коммунисты следят за памятником, тем более что их штаб-квартира размещается неподалеку, и пригрозили свернуть шею всякому, кто на него поднимет руку. Предупреждение действует — попыток не было, хотя всякого хулиганского, отчаянного и просто фашистского элемента в городе предостаточно.

Сегодня калитка открыта. К 10 часам утра, пока жара и влажность были в пределах терпимого, к памятнику стали стягиваться представители коммунистических ячеек разных районов. Картина очень красивая — все в белых национальных одеждах, с красными флагами. Возлагались цветы и венки, произносились речи — нашим генконсулом А. К. Ежовым, членами Национального совета КПИ. Потом пели на бенгали революционные песни, одну — на мотив «По долинам и по взгорьям».

А дальше началось непонятное. Ушли делегаты, уплыли знамена, наступила недолгая тишина. Мы не уходили. И нас пригласили… на митинг. И снова были знамена, речи, песни — почти те же. Только проводила митинг другая компартия — КП(м) — «марксистская», или, как ее называют у нас, «параллельная». Когда-то она очень резко выступала против КПСС, сейчас отношения потихоньку налаживаются, по между двумя индийскими компартиями натянутость все еще существует. Разногласий много — и вопросы тактики, и отношение к правительству Индиры Ганди, и Китай… На деле это приводит к распылению левых сил и к таким грустно-смешным эпизодам, как сегодняшние два митинга.

23 апреля. Вечером совершил небольшую прогулку по Чоуринги в южную сторону. Если идти на север, попадешь в центральную часть города, а южную часть называют «грязной стороной», ибо здесь нет ничего, кроме утлых домишек. Говорят, что чуть подальше есть хороший овощной рынок и большие улицы, но я туда не добрался. А пока, через десять минут прогулки, увидел довольно ободранный дом с вывеской «Музей всемирного спиритуализма». Музеи — моя слабость, не мог не зайти.

Это оказалась штаб-квартира религиозного общества «Всемирный спиритуализм»: такого рода организаций в любом городе Индии — пруд пруди. На стендах своего рода «пособия» для проповедей или «личного пользования» посетителей. Это схемы, диаграммы, фотографии, а также довольно примитивные рисунки, страшно напоминающие наши сатирические витрины «Крокодил идет по городу», клеймящие прогульщиков и алкоголиков. Здесь, собственно говоря, клеймится то же: пьянство, невоздержанность в еде, богохульство и т. д. В небольших, подсвеченных витринках с помощью дешевых пластмассовых кукол, одетых в национальную одежду, так сказать, в лицах «разыгрываются» различные человеческие грехи: убийство, жадность, зависть, прелюбодеяние… В специальных рамочках — постулаты ненасилия, смиренномудрия и т. д. Чрезвычайно разветвленные схемы из кружочков, квадратиков, треугольников иллюстрируют пути и степени самосовершенствования. Тут же подошел человек и предложил мне разъяснить экспозицию, но я отказался. Впрочем, пришлось ради приличия взять за рупию тощую брошюру.

Эта неделя очень тяжела — город не обеспечивается электроэнергией даже наполовину, свет дают всего на 5–6 часов в день. В городе толпа поколотила каких-то чинов, ответственных за энергоснабжение. Газеты предсказывают «жаркое» (во всех смыслах) лето.

24 апреля. Вчера во время заседания Ассамблеи штата отключился свет и государственные мужи 45 минут сидели в потемках и без кондиционеров. Так им и надо! Света не было даже в больницах. По Чоуринги прошла громадная демонстрация с красными флагами.

25 апреля. Ездили с нашим хозяйственником, хитрым, пронырливым и напористым м-ром Самадждаром по различным конторам. Я впервые был в недрах здешних бюрократических учреждений. Лифты не работали («лоуд-шеддинг, сэр!»), по этажам пришлось лазить пешком. Па заплеванных красными брызгами бетеля площадках толпились взмыленные, злые посетители. В крохотных клетушках, перегороженных фанерой, с замершими под потолками фенами, сидели, задыхаясь от духоты, такие же злые чиновники. Поражало обилие бумаг; связанные бечевками и густо покрытые окаменевшей черной пылью, они высились стопками на шкафах, в углах комнат, под столами. Вряд ли кто-нибудь заглядывал в них хоть раз; казалось, что они лежат здесь еще со времен колониальной администрации…