Я, Люцифер

На мгновение я прикусил язык. Это больно, но эффективно. Ведь лишь несколько секунд назад я обнаружил, что, когда он просто болтается, возника­ют удивительные неточности. (То, что органы речи находятся в покорном рабстве у органа мысли, прос­то поражает и одновременно восхищает; оказывает­ся, все эти мозговые сокращения управляют губными звуками и глайдами⁵⁴, небными и взрывными, общими усилиями маленьких влажных кусочков живой тка­ни.) Затем очень медленно и с чрезмерной наглостью я уселся в кресло, обтянутое обтрепанной красной кожей.

— В кинокомпании «Химера-филмз» мне поручили написать сценарий по моему роману «Тела в движе­нии, тела на отдыхе», — тихо произнес я. (Ради спра­ведливости по отношению к Ганну скажу, что это он думал об этом, из-за какой-то неестественной склонности к тому, чтобы пребывать в ладах с ее будуаром. Но, толкуя об этом сценарии, он даже не задумывал­ся, что это объяснение пригодится для судного для, когда Виолетта, — которая могла бы сняться за деньги, взять в руку член, предложить поиметь ее в зад, заняться любовью с лесбиянкой, невзирая на плотскую цену, назначенную мной за главную роль, — обнару­жит, что нет ни главной роли, ни вспомогательной, ни эпизодической, ни роли статиста, и этого прокля­того фильма тоже нет.)

Виолетта начала. Перенесла вес тела с левой ноги на правую ногу и спросила:

— Что?

— Мартин Мейлер из кинокомпании «Химера-филмз» выкупил лицензию на экранизацию «Тел» и попросил меня написать сценарий.

Я достал из кармана сигарету «Силк Кат» и зажег ее слегка вспыхнувшей спичкой «Свон Веста». Запах серы напомнил мне о... ах!

— Ты... Деклан, ты разыгрываешь меня. Скажи, что ты разыгрываешь меня.

— «Химера-филмз» — английская кинокомпания, принадлежащая группе «Нексус». Они здесь просмат­ривают романы в поисках чего-нибудь стоящего. Ты ведь знаешь, семьдесят процентов всех фильмов — эк­ранизации романов или рассказов. «Нексус», как тебе известно, — группа не английская.

— Группа «Нексус», которая... «Нексус»? — вопро­шающе произнесла Виолетта.

— Которая в Голливуде, — закончил я.

— Черт, Деклан. Черт побери.

Я даже не пытался скрыть усмешку. Виолетта уло­вила в ней ликование — так оно и было, — но только относилось оно к моей собственной наглости. В по­следний, самый последний момент я воздержался от того, чтобы назвать своего вымышленного заказчика Джулианом Эмисом⁵⁵.

— Мартин Мейлер, тот самый, который снял «Верх — любовница, низ — доллар», — уточнил я.

— Черт возьми, — бранилась Виолетта.

— В контракте также записано, что со мной будут советоваться при подборе актеров.

— Не может быть.

— Может.

— Нет, не может.

— Может. Еще как может.

Виолетта считает себя неповторимой. Да, она неповторима в своем эгоцентризме, который грани­чит с аутизмом. У нее слегка вздернутый нос, выра­зительные глаза, а груди подобны свежим яблокам. А еще у нее веснушки, без которых она выглядела бы намного лучше, немаленький зад, красноватые пятки и локти, но в целом, не слишком погрешив против истины, ее можно было бы назвать привлекательной. Хотя все это не пошло бы по высокой цене. Сказать, что она в великолепной форме, означало бы убить нарисованный мною образ. Ее мучают головные боли, боли в спине, несварение, колики, почти хро­нический цистит и предменструальный синдром, не имеющий никакого отношения к старомодной чепу­хе, согласно которой он возникает только непосред­ственно перед менструацией. Если вы с ней встреча­етесь, ее начинает раздражать бесконечное множе­ство вещей. Если вы с ней встречаетесь, то кажется, что даже обычное «быть с тобой» действует ей на нервы. Встречаться с Виолеттой — значит проводить уйму времени, выслушивая перечисление того (в то время пока ты трешь ей плечи, массируешь стопы, наливаешь ванну с «Рэдоксом» или готовишь для нее грелку), чем ты ее раздражаешь.

Подобно всем женщинам, которые считают себя актрисами, Виолетта — просто невыносимая грязну­ля. Студия-квартира в Вест-Хампстеде выглядит так, будто по ней только что пронесся ураган; для того, чтобы заметить это, мне не понадобилось много времени: сперва я ждал, когда Виолетта закончит все свои предкоитальные дела в ванной, а затем — напрас­но (ворочаясь на кровати), когда у меня появится эрекция.

— Черт возьми, — тактично сказала Виолетта, от­ворачиваясь от меня, будто почуяла зловоние, — что у тебя там не в порядке?

Ну, давай продолжай, смейся теперь, если долж­на. Да. Умопомрачительно, не так ли? Пусть кто-ни­будь расскажет эту смешную шутку, уже набившую оскомину.

— Иногда, Деклан, честно, я не могу... Я имею в виду, что происходит?

— Может быть, ты мне больше не нравишься, — сказал я, понизив голос. Понизив голос или нет, но благодаря моим усилиям воцарилась внушительная по своему заряду и массе тишина. Затем она настоль­ко искусно натянула на себя простыню и враждебно завернулась в нее, отворачиваясь от меня, что я дей­ствительно испытал чувство гордости.