Я много жил…

Жизненно правдивые произведения с трудом пробивали себе дорогу. Писателей-реалистов ставили в сложные, подчас невыносимые условия. Судьбу многих талантливых современников Лондона изуродовала капиталистическая Америка. Она подкупила Хэмлина Гарленда, начавшего творческий путь в 90-х годах правдивыми рассказами о разоряющемся американском фермерстве. Она третировала и объявила «безнравственным» оригинального художника Стивена Крейна, обратившегося к показу жизни низов американского города. Она травила Генри Фуллера, попытавшегося в середине 90-х годов выступить с разоблачениями бизнесменов. Она на десять лет принудила умолкнуть Теодора Драйзера, объявив аморальным его первый роман «Сестра Кэрри». Марк Твен, великий сатирик Твен, вынужден был, по его собственному признанию, из опасения потерять кусок хлеба всю свою жизнь писать полуправду.

В этой обстановке вступал в литературу Джек Лондон. Он хотел стать писателем, но он был далек от мысли прославлять бизнесмена, создавать новеллы в помощь идеологам колониальных захватов.

В декабре 1898 года, накануне Нового года. Джек получил извещение из «Оверленд мансли», калифорнийского журнала, что его рассказ «За тех, кто в пути» принят и он получит за него… пять долларов (пять лет назад за первый несовершенный его очерк «Тайфун у берегов Японии» ему выдали 25 долларов). Но доведенный от отчаяния Лондон был вынужден принять и эти гроши. Рассказ появился в январском номере и положил счастливое начало. «Оверленд мансли» принял еще две новеллы, а затем и другие журналы начали помещать его произведения.

Эти рассказы Джека Лондона раскрывали перед читателем мир золотоискателей, людей, с суровым упорством боровшихся за счастье.

Лондон необычайно много и упорно работает над рассказами. В 1901 году он издает первый свой сборник «Сын Волка», а через год второй — «Бог его отцов». Новеллы обоих сборников посвящены жителям Аляски, золотоискателям, индейцам. Этой же теме посвящен и третий сборник «Дети Мороза» (1903 г.). Писатель показывал, как пытался добыть человек пресловутое счастье и как жестоко расплачивался за свою дерзость.

Рассказы Лондона заставляли с нетерпением следить за развитием действия. Но внимание читателя приковано не неожиданными поворотами сюжета, а драматизмом ситуации. Персонажи действуют в трудных условиях, над ними нависает смертельная опасность, угрозе подвергается их жизнь — это особенность творческой манеры Лондона. Сюжет лучших рассказов сжат, концовка обрывается, словно натянутая струна, оставляя в сердце замирающий отзвук «только что промелькнувших перед глазами событий. Это не американский Киплинг, как его называли некоторые обозреватели, а самобытный талант, нашедший свой путь.

Джек Лондон продолжал и развивал реалистические традиции Марка Твена и Брет-Гарта. Не соглашаясь с принципами «традиции утонченности», призывавшей приукрашивать жизнь, он показывал, как гибли сотни людей, привлеченные блеском золота, и как в жестокой борьбе лишь единицы достигали цели.

Сюжеты, избираемые Лондоном для рассказов, характер изложения были рассчитаны на широкого читателя. Он вводил в американскую литературу разговорный язык, жаргонизмы. Читатели заметили и оценили свежий талант молодого автора, а затем последовало и признание издателей. Журналы начали наперебой слать ему заказы. Битва была выиграна.

ЧИТАЯ РАССКАЗ «ЛЮБОВЬ К ЖИЗНИ»

«Любовь к жизни» (1905 г.) — один из самых известных северных рассказов Джека Лондона. Он включался во многие сборники произведений писателя, выходившие у нас и за рубежом.

Популярность рассказа заслуженна. Секрет ее в эмоциональном воздействии, за которым сУоит высокое писательское мастерство, своеобразный художественный талант Джека Лондона.

Начинается повествование, как это нередко бывает в произведениях Лондона, со зрительных образов. Без пролога и экспозиции вводит автор читателя в центр событий.

«Прихрамывая, они спускались к речке, и один раз тот, что шел впереди, зашатался, споткнувшись посреди каменной россыпи. Оба устали и выбились из сил, и лица их выражали терпеливую покорность — след долгих лишений. Плечи им оттягивали тяжелые тюки, стянутые ремнями. Каждый нес ружье. Оба шли сгорбившись, низко нагнув голову и не поднимая глаз».

Первый ступил в «молочно-белую воду, пенившуюся по камням… Второй тоже вошел в речку вслед за первым. Они не разулись, хотя вода была холодная, как лед, — такая холодная, что ноги у них и даже пальцы на ногах онемели от холода. Местами вода захлестывала колени, и оба они пошатывались, теряя опору».