Я, мой убийца и Джек-потрошитель

– Вильянов словно чувствовал, что мы его поджидаем, – мрачно процедил Горан.

– Погоди! Он говорил, будто полиция сняла с него подозрения, что есть алиби на два убийства. Так?

– Так-то так, но не совсем. Полиция с сомнением смотрит на алиби, которое подтверждает девушка подозреваемого.

– Ты видел девушку?

– Нет.

– А не в курсе, как ее зовут?

– Как-то… – некромант резко потер рукой подбородок, – настолько просто, что не удержится в голове. Вроде и вертится на языке, но…

– Света Иванова?

– Откуда ты знаешь?

– Догадалась.

Ланке ушло письмо с текстом «30 мая оставайся дома».

«Зачем?» – быстро пришел ответ.

«Это важно. Доверься мне. Больше никаких вопросов».

Значок карандаша покрутился в поле набора сообщений. Я затаила дыхание.

«ОК».

Дьявол кроется в мелочах.

Значит, моя лучшая подруга Лана, Светлана Иванова, не только солгала следствию, что провела с Вильяновым две ночи, но еще сделала из моего предостережения единственно верный вывод и сказала Вильянову об опасности.

Господи! И полиция, и Государь могли схватить маньяка еще тогда, тридцатого мая, Катерину и ту преподавательницу Каминскую, возможно, удалось бы спасти, если бы я не нашла способ обойти блок Государя ради подруги!

И как поступить? Сделать вид, будто я ничего не знаю, и умолить Государя не трогать Ланку? Или же… А как бы поступили вы?

– Эля! – Горан вцепился в мои запястья.

Отвела глаза, чтобы не видеть его лица.

– Значит, – слабым голосом заговорила я, – полиция все это время знала, что ты невиновен. Тебя арестовали для вида, чтобы Игорь… чтобы маньяк на радостях допустил ошибку? А что было дальше?

– Эля! Да, полиция знает, что я ни при чем. Зубы мне не заговаривай, золотая моя!

Глава 34. Записки московского Потрошителя

Я страшна своей импровизацией. Что я сейчас делаю? Торчу в квартире Вильянова, одна. Роюсь в его вещах. Фу, пылища! Кха-кха-кха! Ужас же. И бардак везде и всюду. Шмотки навалены и на кресла, и на стулья. Даже развешивать не пытался на спинках и подлокотниках – все валил в кучу. Ой, ладно, ворчу, как бабка старая. Любовь к бардаку не делает человека серийным убийцей, зато сильно затрудняет мне поиски. Интуиция не подсказывает, а заявляет во весь голос, что Игорь вел или дневник, или делал какие-то записи.

Мне важно знать, какую роль в его тайной страсти к убийствам играла Лана. Может, Вильянов загипнотизировал ее, внушил помогать, запугал, наконец.

Или… Или Ланка выгораживала и помогала по доброй воле?

Горан велел не вмешиваться, сказал, пусть полиция разбирается. А я так не могу. Меня измотал обжигающий стыд в груди, боль души, которую зовут виной.

Я должна, я обязана убедиться, что моя переписка Вконтакте не причина гибели двух женщин и срыва операции. Ну, я же думала о тридцатом мая, о новых убийствах, может, аспирант с меня считал, а Ланка вообще ни при чем. Вот это бы успокоило.

Горан не знает, где я. Исчезла ночью из квартиры, прихватив браслет времени. Конечно, ремешок разрезан, а под телом Игоря прибор еще и кровью пропитался – я залезла в карман, прикоснулась к влажному кожзаму и с отвращением отдернула пальцы – но работает: телепортироваться позволил.

Добралась до серванта. Нижний ящик выдвинулся так легко, что остался в руках, клоня к полу. Я поставила его на палас, перерыла – ничего важного. Дернула второй ящик, что повыше, – не поддался. Ухватила снизу, за днище, чтобы попытаться снова, – и днище приподнялось. Та-а-ак!

В этом ящике – двойное дно. Между дощечками – толстая, потрепанная, а кое-где и заляпанная тетрадь формата А4.

Сначала ничего важного – лекции по энергоинформационным поражениям. Пока я не наткнулась на то, что искала…

Меня с детства вымораживали бабы.

Сиськи, мохнатки. Ха! Они всегда казались мне лишними, мешающими, противоестественными. Взять бы да вырезать. Но в то же время в них я находил что-то притягательное, до отвращения и тошноты возбуждающее, одновременно и грязное, и необходимое.