Я на тебе (не) женюсь

– Пф-ф… Вот без этого я вполне могу обойтись! – заявила она со всей уверенностью.

Но даже это не успокоило Артура.

Он, наоборот, отчего-то оскорбился. Посмотрел на нее исподлобья и продолжил грозным тоном:

– Вот, значит, как… Получается, я тебе совсем не нужен? Ни в качестве будущего мужа, ни в качестве любовника? Сгожусь только в качестве кошелька, я верно понял?

Эва прикусила язык. Прокрутила в голове их разговор, пытаясь понять, что же она такого сказала, раз Артур сделал подобный вывод.

Тихо ответила:

– Я совсем не это имела в виду…

– А что ты имела в виду, когда отказалась иметь со мной какие-либо отношения, кроме материальной помощи? Еще несколько часов назад ты согласилась замуж. Зачем?

Она нервно сглотнула, осторожно ответила:

– Ты просто застал меня врасплох. Я вообще думала, ты шутишь…

– Нашла шутника, – прогудел он. – Учти, я не шутил и твоего отказа выходить за меня не принимаю.

Артур посмотрел на нее зло и вышел из спальни.

В этот момент Эва мысленно обратилась к своему ребенку: «Ну и шумоголовый у тебя папаша… Я надеюсь, ты у меня девочка, а не мальчик. Потому что если ты мальчик, то есть все шансы, что станешь таким же. И что мне тогда с тобой делать?»

Глава 25. Я все решу за тебя

После разговора с Эвой Артур никак не мог найти себе места.

Даже принял холодный душ, но и это не помогло остыть.

Он битый час нарезал круги по гостиной. То и дело поглядывал на закрытую дверь спальни.

Злился, кипел, пыхтел.

Решительно не понимал, почему Эва вдруг отказалась выходить за него.

«Ну бред же!» – все твердил он про себя.

Сам-то уже свято уверовал в то, что брак для них обоих – идеальное решение.

Эва получает стабильность в жизни, дом, отца для ребенка. А он получает Эву. И ребенка. Все в выигрыше, почему она этого не понимает?

Или это такая игра? Она нарочно его драконит, заставляет чувствовать себя виноватым за то, что он так отчаянно хочет близости.

Наверняка это ее способ заставить его плясать под ее дудку.

О, он уже даже готов сплясать, скажите только, какой танец!

Но Эва ведь не говорит. Отделывается какой-то чушью про то, что их брак – это какая-то неправильная вещь или вообще шутка. Нашла шутника, чтоб ее… Она попросту нарочно дурит ему голову.

Впрочем, это он, пожалуй, загнул.

Для подобного в девчонке маловато пронырливости. Она спала с ним за две несчастные тысячи, ее дурили как хотели, а она велась. Если уж на то пошло, она в тот день могла и спросить его, сколько он заплатил Кулакову за удовольствие с ней поразвлечься, но она даже это не догадалась сделать.

И вообще ей ли так рьяно отнекиваться от постели? Он не понимал, с чего вдруг она начала строить из себя сплошную невинность.

Его так и подмывало снова ворваться к Эве в спальню и потребовать объяснений.

Но какой в этом смысл?

Надоело ему ее убеждать.

Разговоры-разговоры… Толку с них ноль.

Эва все перекрутит в свою пользу и будет считать себя правой. А его сделает виноватым. У нее какая-то особенная логика, которой ему не понять.

Вспомнить только, как она на него смотрела, – ни дать ни взять злыдень… Обидел маленькую девочку своими пошлыми предложениями.

Но он ведь знает, с кем имеет дело, его ложной скромностью не проведешь.

Эва должна согласиться на все. И на постель, и на замужество.

И он ее убедит, не будь он Саркисян.

Чем-чем, а решительностью Артур всегда отличался.

Он подошел к ее спальне, хотел было постучать, но подумал – вдруг уснула?

Аккуратно приоткрыл дверь и убедился – маленькая язва вправду видела десятый сон.

Вымотала ему все нервы и спать. Нормально это?

Артур прошел в комнату, борясь с желанием немедленно разбудить Эву.

Все же не стал грубо врываться в ее сон. Обласкал взглядом ладную фигуру, закутанную в одеяло, милое лицо, губы, которые так хотелось целовать.

Эва вызывала в нем столько разных желаний, что не сосчитать.

В этот момент ему дико захотелось отшвырнуть одеяло, взобраться на нее сверху и уже ничего не спрашивать, не слушать, просто получить свое. Он так давно и сильно ее хотел, что это уже причиняло физическую боль.

Однако он оставался на месте, продолжал ласкать ее жарким взглядом. Чем дольше смотрел, тем притягательнее она ему казалась.

Кожа у Эвы совершенно особенная, такая гладкая, красивая… Прямо как белый шоколад. Да и вся она пропорциональная, идеально выточенная, как статуэтка.

Статуэтка из белого шоколада.

Он бы ее с превеликим удовольствием съел, вот настолько она ему нравилась. В крайнем случае понадкусывал бы с большим удовольствием.

«Иди отсюда», – диктовала рациональная сторона его мозга.

Но уйти из спальни просто так он уже решительно не мог.

В груди пожар, в трусах пожар, а чем тушить?

– Да пошло оно все к черту, – проворчал он себе под нос.

Скинул с себя халат и лег на кровать к Эве.

Легко забрался под теплое одеяло, прижал к себе милое тело.

И, о чудо, услышал от Эвы сонное бормотание:

– Артур…

Она потянулась к нему, прижалась.

Проснулась и позвала его?

Он очень на это надеялся.

Тут же прижал ее плотнее, впился губами в губы.