Я нашел подлинную родину. Записки немецкого генерала

Мой отец аргументировал преимущественно политическими контрдоводами. Он, можно сказать, затаил гнев против германского императора и все время говорил о «личном режиме». Особенно возмущался он фразой, произнесенной Вильгельмом II во время одной из его ранних речей: «Кто не за меня, тот против меня, а кто против меня, того я уничтожу». Мой отец вовсе не был настроен, скажем, на бело-голубой лад, то есть по-баварски. Это было видно уже из того, что в праздники наш дом в числе немногих других домов украшался не только бело-голубым, но и черно-красным флагом. Мой отец не то чтобы не переваривал пруссаков, как многие баварцы, но он часто критиковал прусскую отсталость, которая, например, была видна из сопоставления прусского избирательного права с избирательным правом в южногерманских землях, то есть проявлялась в прусской трехстепенной избирательной системе. Остэльбцам, прусским юнкерам, он приписывал главную вину за вызвавшую столько волнений политику кайзера, а ведь именно они имеют решающее влияние в армии. Возмущенный, он все время вспоминал слова консервативного депутата рейхстага, восточнопрусского юнкера фон Ольденбурга-Янушау, что кайзер может разогнать рейхстаг с помощью одного лейтенанта и десятка солдат. Отец категорически отказался использовать свое влияние как депутат баварского ландтага, чтобы меня зачислили в армию фанен-юнкером (кандидатом в офицеры). После долгих уговоров мои родители согласились наконец, чтобы я сделался офицером.

1 октября 1913 года я поступил в 1-й (баварский) саперный батальон в Мюнхене в качестве добровольца-одногодичника. Мои многочисленные прошения о зачислении фанен-юнкером, с которыми я обращался в различные войсковые часта, несмотря на увеличение численности армии, отклоняли под предлогом отсутствия вакансий. Правда, прошения я подал поздно, в конце 1912 — начале 1913 годов. Быть может, были и другие причины отказа, например, мое социальное происхождение.

Под командой унтер-офицеров началась настоящая муштровка: «Ложись! Встать! Ложись! Встать!» — и тому подобные практические занятия. Иной раз, когда я плохо или якобы плохо выполнял упражнения, меня заставляли пробежать сто метров, крича при этом: «Эти добровольцы-одногодичники — величайшие в истории идиоты!» Иногда, проштрафившись, я должен был влезть на дерево, росшее на казарменном дворе, и до хрипоты кричать: «Я сижу там, где обитали мои предки!»

Очень не любил я и мои товарищи бега с препятствиями, а на гимнастике — прыжков через гимнастический плинт. При выполнении этого упражнения я из-за сильной усталости и повредил себе колено. Однако ни дурное настроение, ни чувство досады, иногда переходившее в злость, не отвратили меня от офицерской профессии.

В декабре 1913 года мой отец еще раз решительно ополчился против избранной мною профессии. Поводом для этого был уже упоминавшийся инцидент в Цаберне, который вызвал тогда как в Германии, так и за границей, особенно во Франции, бурные атаки против германского милитаризма.

Что же там произошло? В небольшом эльзасском городе Цаберне обострились отношения между населением и военнослужащими располагавшегося там 99-го пехотного полка, укомплектованного из эльзасцев и жителей Северной Германии. На занятиях с новобранцами лейтенант барон фон Форстнер заявил, что каждому солдату, который прикончит жителя-эльзасца, он даст десять марок. Это заявление стало достоянием гласности и, естественно, взволновало население. Несколько раз дело доходило до скоплений на улицах, главным образом молодежи. Командир полка полковник фон Рейтер ввел в дело — хотя этим должна была бы заниматься полиция — небольшое войсковое подразделение, которое самовольно произвело аресты, в том числе совершенно не причастных лиц. Бургомистр Цаберна обратился за помощью в рейхстаг, тогда как командующий Страсбургским военным округом генерал фон Деймлинг угрожал объявить в Цаберне осадное положение.

В рейхстаге состоялись бурные дебаты, причем президент рейхстага Ференбах заявил: «Если так пойдет дальше, то "finis Germaniae"». Рейхсканцлер фон Бетман-Гольвег считал, что в Цаберне хотели только защитить армию от эксцессов, хотя принятые меры вышли за рамки законности. Прусский военный министр решительно встал на защиту молодых офицеров, заявив, что армии необходимы именно решительные молодые офицеры.

По настоянию рейхстага против командира полка было возбуждено уголовное дело, которое окончилось оправдательным приговором. Лейтенант фон Форстнер сначала был приговорен военным судом к сорока трем дням тюремного заключения, однако высшая судебная инстанция оправдала его. Новобранцы, рассказавшие о «предложении» лейтенанта фон Форстнера, были подвергнуты длительному аресту за нарушение присяги, так как разгласили то, что происходило на военных занятиях.