Я не могу иначе

После концерта Валюша подошла ко мне: «А я тоже приготовила тебе сюрприз – записала песню «Из разных мы конюшен, господа!». Эта запись стала для нее последней.

И снова злой поток,И снова в спину нож,Скрипучий шепоток,От сплетен невтерпеж.Но это для меня, как талая вода.Из разных мы конюшен, господа!Властители судеб, опять междусобой

Боритесь, милые, я отвергаю бой.На поводу у вас не буду никогда —Из разных мы конюшен, господа!Овес отборный – вам,Мне – половодье трав,Дождь с солнцем пополам,Веселье в пух и прах,И не меняюсь я,Хотя бегут года.Из разных мы конюшен, господа!

Предательство и больМолчанием лечу.Люблю, люблю, люблю!Иначе – не хочу!Добру и радости распахнута всегда.Из разных мы конюшен, господа!

Мы с Валечкой чувствовали друг друга, понимали практически без слов, и я постоянно училась у нее, черпала вдохновение, согревалась светом ее удивительной души. Она часто бывала в святых местах и много общалась с духовными людьми. К сожалению, состояние моего здоровья далеко не всегда позволяло мне разделить с ней радость этих поездок, но Валя часто бывала у нас дома и красочно описывала новые места, которые ей довелось посетить.

Мой супруг, Борис Аркадьевич Диодоров, не только великолепный художник, но и замечательный повар, и к Валиному приходу он обычно готовил что-нибудь вкусненькое, а она наслаждалась его кулинарными изысками и каждый раз вздыхала: «Как же у вас хорошо! Так не хочется уходить!» Расставались мы глубоко за полночь.

Лет пять назад состоялся уникальный концерт в Зубцове, провинциальном городке в Тверской области. Об этом дне я вспоминаю как о маленьком волшебстве. С самого утра лил дождь, и я нервничала, боясь, что не все зрители смогут прийти. Как только подъехала Валечка, выглянуло солнце. Нам с Евгенией Николаевной, Валиной мамой, поставили два стула перед сценой – мы бы не выстояли на ногах. Зрители смотрели выступление стоя. Концерт был приурочен ко Дню города, и люди готовились отметить это событие с истинно русским размахом.

Буквально после первой же песни они начали пританцовывать, а еще через пять минут танцевали все до одного, шлепая по лужам, не обращая внимания на брызги… Из толпы то и дело взмывали к небу разноцветные фейерверки, отражаясь в стеклах домов. Это было похоже на сон или сказку. Люди улыбались и, положив руки друг другу на плечи, раскачивались в такт музыке.

После концерта случился забавный казус: ко мне подошла приятная старушка и со слезами на глазах сказала: «Спасибо, что ты ее нам родила!» Я так растерялась и растрогалась, что не успела даже объяснить, что благодарить надо не меня. Евгения Николаевна все слышала, но из деликатности промолчала, а после долго смеялась.

Поздно вечером Валечке передали из милиции благодарность: впервые за много лет в городе не случилось ни одного происшествия, ни одной драки, ни одного привода в отделение в нетрезвом виде. Ей было дано преображать мир вокруг себя.

Нечто похожее по духу и атмосфере было в Малоярославце, куда мы с Валечкой поехали, чтобы посетить Черноостровский женский монастырь. Она пела «Ангел мой, будь со мной», а я наблюдала ни с чем не сравнимое душевное слияние певицы и слушателей. То ощущение единства, какое все мы испытали, не поддается описанию. Везде, где появлялась Валя, жизнь человеческого духа становилась осязаемой.

Я счастлива, что мы с ней совпадали в ответах на три главных вопроса, применимых к каждому поступку и каждому принятому в жизни решению: красиво это или некрасиво? достойно это или недостойно? благородно это или неблагородно?

Я снова злой поток замкнула на себе.Обречена душа, и в горле комколючий,Но вновь не стану мстить ни миру,ни тебе,

Мой затаенный враг илинесчастный случай.Жизнь снова все сама поставитна места.Не брошу в мир ни искорки,ни стона.Оболгана, осмеяна, чиста,Молюсь и тихо плачу у амвона.

Московская патриархия неоднократно обращалась к Вале Толкуновой с просьбой исполнить песню «Вальс на Голгофу». К этому можно ничего не добавлять – понимающий да прочтет между строк, что значит для глубоко верующего человека такая просьба.