Я не свидетель

Закончив читать, Левин словно вынырнул из глубины, придавленной толщей времени. И выйдя на поверхность, в сегодняшний день, преодолев расстояние в семьдесят четыре года, он поймал себя на мысли, что, читая повествование следователя губернского суда Агафонова, иногда непроизвольно предугадывал слова и действия его почти безошибочно. И объяснение этому было самое простое: и семьдесят лет назад, и сегодня тайное познавалось той же логикой, обретшей необходимые профессиональные стереотипы. Расследовал Левин за свою жизнь немало убийств. Чем отличались многие его рассуждения, вопросы, поступки, выводы от агафоновских? В сути своей ничем. Разве что в деталях, связанных с конкретными обстоятельствами, их спецификой…

Итак — убийца — Иегупов. Агафонов доказал это. Но не закончив дело, закрыл его, и как бы в наследство оставил Левину два вопроса: какие бумаги похищал Иегупов, и что связывало его с Кизе, которого он убил спустя тридцать лет? Нужно ли их выяснять? Они не входили в перечень услуг, оплачиваемых Анертом. Однако…

34

Закончив вытаскивать вещи из чемодана и дорожной сумки, Локоток часть их аккуратно разложил на полки шкафа, часть, которую надо постирать (а стирал он сам, боясь, что в прачечной все перепортят, изорвут), затолкал в плетеную ивовую корзину, стоявшую в ванной. Затем протер мягкой тончайшей замшей фотокамеры, сложил пустые кассеты в специальный ящик, принял душ и собрался ложиться отдыхать. Он устал. Самолет из Симферополя вылетел с опозданием на шесть часов.

Он стал застилать постель свежим бельем, когда в дверь позвонили. Локоток удивился: кто бы в такое позднее время? Глянул на часы. Половина двенадцатого. Соседка? Локоток пошел к двери. Сбросил цепочку, открыл.

На пороге стоял Басик. Небритый, от его одежды пахнуло потом.

— Не ждал? — спросил Басик, входя и торопливо закрывая за собой дверь.

— А ты думал, что я уже стол накрыл?

— От тебя дождешься. Ты всегда был жмотом, греб под себя.

— Мы ведь с тобой не родственники, Басик. И работаем, как говорят, в разных весовых категориях.

— Смотри, какой ты чистый! А ведь когда-то и краденное скупал, перепродавал, фарцевал. Тебе просто всю жизнь фарт шел.

— Что это ты в воспоминания ударился?

— А ты забыть хочешь?

— Уже давно забыл. Когда это было!.. Короче, что надо? Я спать хочу. Только прилетел, устал.

— Ты когда-то приторговывал автозапчастями. Имел дело с оптовиками. Помоги, пустяк нужен. Хорошо заплачу, ты ведь бабки любишь. Нужен трамблер к «Ниве». Срочно.

— А на станции техообслуживания?

— Нет у них ни хрена. Да и ревизия там. Закрыты.

— Ох, сколько лет я тебя не видел, Басик, а ты все такой же озабоченный.

— Так что с трамблером? Сделаешь?

— Ты что, тачкой обзавелся? Богато живешь.

— Это уже мои дела.

— Ладно, дам тебе один старый адресок. Скажешь, от меня. Но делаю это для того, Басик, чтоб ты поставил трамблер, сел на эту «Ниву» и навсегда исчез с моих глаз, а дорогу в этот дом забыл.

— Не залетай так высоко. Леня, — с угрозой сказал Басик. — Я ведь и обидеться могу.

— В жопе ты у меня живешь, Басик. А я живу в этой хорошей квартире. Я ведь могу и в челюсть завалить. Но я человек гостеприимный.

— Бугай ты здоровый, Леня. Но на всякого бугая есть мясник.

— Тебе трамблер нужен? Условия мои слышал? Теперь запоминай: кооператив «Днестр». В Боровичах. Спросишь там дядю Веню. А «мочить» меня, Басик, не пробуй, захлебнешься.

— В каких Боровичах?! Был я уже там! На станции техобслуживания! Нет у них! Чего ж мне опять в Боровичи гнать?!

— Это уж твое дело.

— Ты думаешь, в этом кооперативе есть?

— Для тебя, может и нет, а для меня есть, хотя они делают только рихтовочные работы.

— Ох, зараза! — вздохнул Басик. — Ну ладно, как фамилия этого Вени из «Днестра»?

— Не нужна тебе его фамилия. Он там один Веня. Скажешь, от меня. Получишь трамблер. Уплатишь, сколько потребуют. Все, Басик. Спокойной ночи…

35

Когда-то в детстве отец купил Левину игрушку — мозаику. Запертые в ней цветные стеклышки, когда крутил эту трубочку вокруг оси и осмотрел, с помощью запресованного зеркальца складывались из хаотического разброса в четкий симметричный витражный узор. Наверное, почти все дети мира когда-нибудь да забавлялись такой игрушкой. То, чем занимался Левин несколько последних недель, напоминало ему эти случайно брошенные стеклышки. И сейчас он, как бы приставив к ним зеркальце, вертел эту трубочку жизни, разглядывая складывавшиеся узоры. Если Тюнен убит, то кто это сделал? В поле зрения трое. Он рассматривал каждого, как возможного убийцу, делал допущения, умышленно отказавшись искать то, чем можно тут же все опровергнуть.

Итак, первый — сын Тюнена, Александр. Мотивы: каким-то образом мог узнать, что в Германии имеется приличное наследство, которое отец получать не пожелал. На этой почве мог возникнуть конфликт, тем более, что во время беседы Левина с Александром тот дал понять, что эмиграцию немцев он воспринимает как нормальное явление, даже одобрительно.