Я не умру (СИ)

   - Я с тобой разговариваю! - воскликнул Димир и рывком вытащил один из кинжалов на теле Секста. - Собственными глазами видел, как Гектор проткнул твое сердце гладиусом! Да не только я видел это! Сотни палангаев и сам Безымянный Король! Ты уже должен быть в царстве Юзона. Никто не способен выжить после такого удара! Никто!

   Скривившись, старейшина принялся выдергивать сталь из плоти Секста. Гладиусы, ножи, тонкие иглы, стилеты с противным чавканьем и тихим хрустом покидали тело. Боли уже практически не было - так, лишь легкие покалывания. Порой Димир засовывал пальцы в глубокие раны и удовлетворенно хмыкал. Экзекутор, наверное, расстроился бы из-за того, что все его старания сошли на нет. Через некоторое время все оружие, измазанное в крови, оказалось на песке.

   Балансируя на грани сна и яви, Секст молча глядел на старейшину и не мог понять, почему тот так жесток с ним. Найденный дневник служил плохим доказательством вины, и они оба это прекрасно понимали. В каждом движении, в каждом брошенном слове Димира скрывался страх. Священнослужитель боялся столкнуться с тем, что он не мог объяснить. Ведь после удара клинком в сердце человек не должен выжить, а Безымянный Король не может проиграть битву. Это противоречит привычному ходу вещей. Противоречит логике мироздания.

   - Кто купил тебя, предатель?! - заорал старейшина. - В дневнике ты упоминаешь какого-то старика. Кто он?

   - Гай. Мастер Гай, - прошептал Секст. Слова сами сорвались с языка, но было уже поздно жалеть.

   Димир застыл, сжал кулаки, лицо принялось медленно краснеть.

   - Мастер? Предатель в астуле стерейшин?

   - Нет.

   - Тогда кто? Тебя не могли купить в пять лет! Не могли! Я с двух лет следил за тобой! Все детство и юношество ты провел в астуле старейшин. Твоя мать не продавала тебя! Отвечай, дагулы тебя дери!

   Секст тяжело вздохнул. Он устал. Так устал. Веки отяжелели, начали смыкаться, по телу принялся разливаться приятный холодок.

   - Нет!

   Две хлесткие пощечины от старика заставили голову демортиууса дернуться сначала в одну сторону, затем - в другую.

   - Отвечай на мои вопросы быстро, - сказал Димир. - И, возможно, я освобожу тебя. Даю слово. Надо во всем разобраться.

   Вранье. Секст прекрасно понимал, что никто его уже не отпустит из подземных казематов, если только напрямую не прикажет богочеловек. И самое забавное в сложившейся ситуации то, что у старейшины нет рычагов управления им. Что они могут сделать? Замучить до смерти? Убить в отместку Титуса? В любом случае Секст не желал никого обманывать. Пусть что будет.

   - Как давно ты пьешь настойку умулуса? - спросил Димир.

   - Несколько месяцев.

   - Всё то, что написано в дневнике правда?

   - Наверное, старейшина. Я не знаю. Думаю, да.

   - Ты помогаешь лжепророкам?

   Сплюнув кровь, Секст отрицательно помотал головой.

   - Нет. Не знаю. Я ни разу не нарушил ваши приказания. Но видения... Они правдивы, я чувствую.

   - Кто такой Гектор? Откуда он? Зачем пытается отомстить Безымянному Королю? - спросил старейшина.

   - Не знаю.

   Димир сдвинул брови. Ответы вряд ли удовлетворяли его. Слова Секста не несли никакой полезной информации - лишь одну неопределенность. Однако он сам не мог понять, что происходило с ним. Потому что воспоминания из прошлого шли в разрез с видениями. Смысла во всей этой чепухе не было. И с каждым последующим вопросом смысла становилось все меньше и меньше.

   Секст уставился в глаза Димиру, пытаясь показать тому, что искренен.

   - А я все удивлялся, почему ты способен чувствовать эмоции после инициации, - сказал старейшина, отвел взгляд и принялся мерить шагами темницу. В его движениях теперь не было ни капли величавости. Он превратился в жалкого старика.

   - Я сам ничего не понимаю, владыка, - честно ответил Секст. - Пытался разобраться сам, но из этого ничего не вышло. Я больше не могу впадать в событийные трансы, не могу читать по лицам. Мешают эмоции.

   Он чувствовал, как сила возвращалась в тело. Холодок, проскальзывающий по позвоночнику, сменился резкой болью. Раны перестали кровоточить и на глазах затягивались.

   - Я не могу больше тебе доверять, - сказал старейшина и посмотрел на него колючими, жесткими глазами. - Ты был лучшим, кого я когда-либо видел. И теперь совершенно непонятно, что с тобой делать. Казнить - нельзя, отпустить - тоже.

   - Я прекрасно это понимаю, владыка. И готов сидеть здесь сколь угодно долго. Но тогда, в битве возле входа в туннели копателей, я сражался с Гектором по-настоящему. Мне жаль, что он победил меня. Так или иначе я заслуживаю наказания.

   Старик фыркнул:

   - Мне не нужны твои извинения. Похоже, ты в казематах останешься надолго. Я прикажу мастеру-экзекутору еще поработать над тобой, но не думаю, что ты расколешься. Чувствую где-то подвох, но не могу его никак поймать. Возможно, раскаленное железо повлияет на твою разговорчивость.