Я не умру

Память услужливо подкидывала образы нескольких прошедших анимамов: разговор с дедом, надругательство брата, подземные казематы, изнасилование солдатами Флавия, сломанные пальцы, ожоги и… Мора не помнила, как её спасли. После того, как отец ушел из камеры, солдаты долгие потестатемы мучили её, затем в окошке двери появилось лицо болезненно худого парня, а потом она потеряла сознание. Следовательно, либо папа освободил её, либо это сделал кто-то другой. Мора вновь оглядела кровать: она точно была не в особняке Марциалов. В висках стрельнуло.

Занавеси распахнулись, на краешек кровати присел плотный мужчина с обвисшими щеками. Непривычно добрые зеленые глаза смотрели на Мору приветливо, по-дружески, словно на обожаемую дочь. Черный линумный костюм выделялся золотыми нитями по линии швов.

— Как хорошо, что ты очнулась, — сказал незнакомец.

— Где я?

— В доме Ноксов по приказу самого Безымянного Короля. Я твой лекарь. И зовут меня Сертором. Признаюсь, пришлось с тобой повозиться, чтобы вытащить из царства Юзона. Но богочеловек одарил тебя самой лучшей комнатой: когда-то здесь нежилась в постели Дуа.

Мора непонимающе уставилась на лекаря, аккуратно села на кровати и подперла левой рукой подушками спину.

— Как это нежилась? Почему в прошедшем времени?

— Душа моя, ты спала десять анимамов и ничего не знаешь, что произошло в Юменте. Когда в Нижний Город спустился Безымянный Король, лжепророки подняли восстание. Лишь благодаря мудрости Владыки и храбрости палангаев удалость прогнать врага из города. Как не хотелось бы этого признавать, но высокородные прокураторы участвовали в заговоре вместе с вероотступниками. Готовься к плохой новости: астулы знати больше нет. Дуа Нокс, Акифа Дахма и Мартина Марциала отправили в Венерандум, их лишили земель, воинов, золотых талантов и детей.

Лекарь взял графин с передвижного столика, налил воды в глиняную кружку и протянул Море. Она с благодарностью промочила горло и принялась дальше спрашивать Сертора:

— А где мой брат? Почему Безымянный Король перенес меня в особняк Ноксов? И что значит «лишили детей»? Их убили? — Голос дрогнул. Несмотря на жестокость брата, отца и деда, Мора обожала маленьких сыновей Карины.

Лекарь укоризненно покачал головой.

— Тебе еще рано знать об этом, дитя. Ты не до конца восстановилась. Я не могу ничего сказать. Благодари за спасение претора-демортиууса Секста. Он и его люди вырвали тебя из лап воинов Флавия Марциала.

— Ты должен мне сказать! — бросила Мора и содрогнулась от боли в пальцах на правой руке.

Голос старого лекаря зазвучал грустно и размеренно:

— Эти негодяи долго издевались над тобой. Но твой дух невероятно силен, раз после… такого надругательства не сошла с ума. Видимо, дагулам ты еще пригодишься. Ложись и отдыхай. Тебе нельзя нервничать, дитя. Скоро обо всем мы поговорим. Надеюсь, ты простишь старика за некоторые секреты.

Сертор заговорщицки подмигнул ей.

Мора закрыла глаза и снова провалилась в глубокий сон.

Глава шестая. Секст

Юмента, астула старейшин, подземные казематы тюрьмы

Шаги отдавались гулким эхом, бряцали чешуйки доспеха при ходьбе. Он не мог поверить, что в казематах стояла такая мертвая тишина: после нападения вероотступников старейшины приказали всем мастерам закрыться в здании школы и охранять несмышленышей и юных учеников. Пятеро псевдопалангаев после атаки на Безымянного Короля у площади собраний проникли в астулу и перерезали около двадцати мастеров. Горожане в приступе страха разворотили храм Юзона, Кулды и дагула Сира. Старейшина Корбулон с Секстом и тридцатью демортиуусами пришли на защиту слишком поздно: четверо выживших вероотступника сбежали.

В углублениях каменных стен чадили сосуды с подожжённым маслом нуци, но дым от них был сладкий, от него кружилась голова. Секст свернул за угол, остановился перед массивной бронзовой дверью и тяжело вздохнул. Впервые за этот менсе у него появилось немного свободного времени. И он знал на что его потратить. Возможно, скоро вообще не удастся попасть в свои покои: Безымянный Король планировал выкурить лжепророков из своего логова.

Тяжело скрипнул замок, Секст потянул на себя массивную дверь, на него повеяло смрадом и холодом, которые были ощутимы даже в коридоре казематов. Он вытащил из кармана плаща два жар-камня и бросил их во тьму камеры, пренебрегая запретом пользоваться ими в тюрьме. Ярко вспыхнул свет, озарив убогое помещение. В углу, забившись словно загнанный зверь, прятался заключенный. Узник обхватил слабые и высохшие, без сильных мышц ноги и хищно ухмыльнулся, увидев гостя.

— Как жизнь, Титус? — спросил Секст и закрыл за собой дверь.

— Не жалуюсь, брат. — Голос невольника был тихим, но навязчивым, словно собственные мысли.

— Какой же я тебе брат?

— Ты и сам знаешь ответ на этот вопрос, претор. Если хочешь, я могу называть тебя как-нибудь иначе. Мне все равно. Смысл от этого не изменится.

— Вижу, твои раны зажили.

Узник резко поднялся, выставил руки ладонями вверх, показывая круглые шрамы от гвоздей на запястьях.