Я не ваша, мой лорд

А ночью я очень долго не могу уснуть. В голове то и дело всплывают эти драгоценные мгновения, когда он держал меня в своих руках, когда смотрел на меня так по-новому, словно… словно увидел наконец. Неужели мне не показалось? Губы горят, и в теле просыпается странное томление. Люблю. Это чувство острое и пронзительное, на грани боли и чувства полёта, напитанное моими надеждами и страхами. Кажется, что я полюбила его ещё с первого взгляда, или по крайней мере с того момента, как увидела с корзиной булочек, вот только была ещё слишком ребёнком, чтобы это понять. Только чувствовала, как сильно мне хочется быть рядом с ним. А потом пошли годы совместной жизни, где он стал всем для меня — строгим наставником, чутким опекуном, другом, готовым не только всегда выслушать и поддержать, но и порой принять участие в моей очередной авантюре, чтобы потом вместе посмеяться.

Свою любовь я осознала лишь тогда, когда в нашем доме однажды внезапно появились родители лорда Гиерно. Мне тогда было двенадцать. И дело было вовсе не в них, а в парочке леди, которых старый герцог и его супруга, притащили с собой. Эти манерные дамочки то и дело стреляли кокетливыми взглядами в моего лорда, смотрели так, словно он лакомство какое-то, постоянно норовя повиснуть на его локтях, как перезрелые груши, ещё и свои убогие декольте пытались демонстрировать. Фу-у, как они меня выбесили, в общем. Я, впрочем, тоже на гостий хорошего впечатления не произвела. С родителями Севастьена мы уже были знакомы, они не то чтобы одобряли его решение об опекунстве, скорее не считали нужным вмешиваться со своим мнением по столь незначительному вопросу. А вот эти девицы мной очень даже заинтересовались. И в глаза лорду улыбались, какой он благородный, какое у него доброе сердце, что он бродяжку приютил, и мне пели, как бедной девочке повезло, а между собой шушукались и поглядывали на меня с плохо скрытым пренебрежением и даже брезгливостью. Надо ли говорить, что желание сбить спесь с надменных куриц, росло во мне с каждой секундой. Только, я же умная. А герцог мне не раз говорил, что умный человек на глупостях не палится. Так что, сидела я, скалилась в доброжелательной улыбке, а сама искала, чем бы им насолить. Идея возникла спонтанно во время обеда, когда та, что поблондинестей, Росана, кажется, словно невзначай приподняла грудь, подавшись к Севастьену с очередным бессмысленным вопросом. Оп-па. А что это за любопытное заклинание, искусно спрятанное в кружеве лифа? Я настолько увлеклась рассматриванием этого самого лифа, что мой интерес заметил сам герцог. Мужчина с недоумением вскинул брови, заставив меня срочно отводить глаза. Но я уже уцепилась своим даром за тонкие, ажурные ниточки, ведь умение воздействовать на чужую магию, без тактильного контакта, это было чуть ли не самое первое, чему начал меня учить Севастьен.

Как же все удивились, когда бюст девицы начал прямо тут за столом жить своей собственной жизнью. Сначала грудь у неё стала вздыматься и расти, потом колыхаться и подпрыгивать, и в конце концов сдулась под ошарашенными взглядами присутствующих приняв свой естественный вид. Леди пискнула, попыталась прикрыть руками своё богатство и как-то так неловко тряхнула головой, что причёска у неё совсем развалилась, и в тарелку с супом упала огромная часть этой самой причёски, забрызгав и саму леди и сидящую рядом с ней подругу, или соперницу, тут уж как посмотреть. Та, конечно же вскочила с возмущённым визгом и принялась вытирать лицо. И вот тут-то оказалось, что её пушистые и длинные, как опахала, ресницы совершенно не настоящие, ещё и губы, внезапно меньше стали. Хм, а ей так даже лучше.

Честно говоря, я сама не ожидала, что мои действия приведут к таким феерическим последствиям, поэтому совершенно искренне удивлялась вместе со всеми. Родители герцога от возмущения даже дар речи потеряли, но слава Праматери, о моей причастности они, кажется, даже не заподозрили, как и ку… в смысле девицы, да и не до меня им было. Опозорились они знатно, ещё и перед потенциальным женихом и его семьёй. Чувствовала, ли я себя виноватой? Ни капельки. Если бы не вели себя, как обитательницы Алого Квартала, да не смотрели на меня, как на мусор, я бы их и пальцем не тронула. А так мой Севастьен слишком хорош для них. Не отдам. Чем больше я об этом думала, тем больше злилась. Вот ещё. Будут тут всякие жеманные красотки ему свои липовые прелести показывать. Он мой. Мой. Я его люблю. И буду любить, как никто не сможет. Всегда. Тогда это осознание стало для меня целым откровением. Я была настолько ошарашена им, что даже не заметила, как собрались и уехали несчастные леди, а потом и герцог с герцогиней укатили в свой столичный дом.