Я (не) ведьма

— Позовите изменника! — сказала покойница страшным голосом, и монахи в испуге бросились вон из часовни. Послали за сэром Балдредом, и он, вооружившись крестом и мечом, вошел в часовню. Вместе с ним отправился его старший сын, которому в ту пору минуло семнадцать лет, он уже был рыцарем и не пожелал оставлять отца одного перед лицом опасности. Они вскоре вернулись, и сэр Балдред был задумчив, и не пожелал ни с кем говорить. А сэр Эдвин рассказал, что когда они подошли к алтарю, покойница внимательно посмотрела на отца и сына и сказала:

— Я хотела отомстить тебе за нарушение клятвы и за оскорбление, но не стану этого делать ради твоего сына. Живи и веселись, если сможешь. Только дай поцеловать тебя на прощание. Ты отказал мне в поцелуях при жизни, так исполни мое желание после смерти, — она поцеловала сэра Балдреда в губы и исчезла. А сэр Балдред, оправившись от изумления, вытер рот рукавом, сплюнул и сказал, что не знал еще более мерзкого поцелуя.

В этот же день по приказу герцога была вскрыта могила леди Мелисенты. В гробу нашли скелет, обряженный в подвенечное платье и черную фату. Сэр Балдред самолично отрубил покойнице голову и приказал захоронить ее в другом месте, а между ребер воткнул кол, вытесанный из осины. Также он приказал положить на гроб железную плиту и сковать ее шестью цепями.

Спустя неделю сэр Балдред поехал на охоту и был растерзан собственными собаками. Его слуги клялись, что не смогли предотвратить несчастья — преследуя оленя, сэр Балдред ускакал далеко вперед, и когда они нагнали его, все было кончено.

Наследником стал сэр Эдвин, а через девять месяцев он лишился и матери, которая умерла в родах, давая жизнь третьему, посмертному сыну сэра Балдреда. Сэр Эдвин был прозван Одиноким, потому что не оставил наследников, и титул перешел ко второму сыну — Гвидо, а третий сын ушел в Святую землю и не вернулся.

Леди Милисента никогда больше не беспокоила жителей Мерсингтонских земель, а спустя сотню лет этот край превратился в болото. Род сэра Гвидо пресекся по мужской линии на третьем колене, и земли отошли северному князю Льюису Лавалю, который был из рода Найтредов, он объявил себя королем Баллиштейна (в переводе с одного из северных наречий — Болотистые земли, так стал прозываться Мерсингтон), и его потомки правят доныне. Потомки же сэра Балдреда по женской линии и по сей день живут в Баллиштейне — это праведная Тридуана, внучка сэра Гоффредо, сына дочери сэра Балдреда. Для нее-то я и записал этот рассказ, а также в назидание потомкам».

После прочтения в комнате воцарилась тишина. Я еще раз пробегала глазами текст, Чед замер у моих ног, настороженно подергивая ухом, свекровь в глубине кресла казалась задумчивой карлицей, Рэндел мрачно смотрел перед собой.

— Это не Манила, — медленно сказала я, барабаня пальцами по столешнице. — Это — Мелисента. Синезубая Невеста. Вовсе не гнилые были у нее зубы, а губительные. Стелла правильно заметила — сто лет назад все здесь говорили на наречии вестфальдов, а в их языке «синий» и «смерть» обозначаются одним словом — «bla». Когда произошло завоевание северян, мы стали говорить, как франки. Вот аббат Амброзий и назвал Мелисенту Синезубой, именно так переведя старинное слово «Blatanta». А вернее было бы сказать — Смертельнозубая. Это объясняет такую трогательную заботу сэра Балдреда о несостоявшейся невесте. Он построил надгробие из камня, поставил часовню, чтобы постоянно звонили колокола, и даже двери обил серебром. Ведь всем известно, что упыри боятся серебра и колокольного звона. Но Манила… Мелисента как-то выбралась из склепа. И даже попала в часовню, минуя серебро. Но потом вдруг исчезла. Почему она не отомстила обидчику и где пропадала столько времени? Почему объявилась только сейчас? Почему ее цель — Чед? Вы уверены, что эта история не имеет к вам никакого отношения?

Я посмотрела на Варлу, потому что волк все равно не смог бы мне ответить, но свекровь молчала, погрузившись в мрачные размышления.

— Если Мелисента хочет вернуть земли, принадлежащие ее предкам, ей легче было бы убить Чеда, — продолжала я размышлять вслух. — Зачем все эти интриги, колдовство?.. И хотелось бы мне знать, что из себя представляла праведная Тридуна.

— Она была святой, — немедленно ответила Варла. — У нее не было детей, все ее богатства перешли леди Сомарец и ее сыну, они стали основателями очередной королевской династии.

— Леди Сомарец была ее родственницей?

— Нет. Праведная Тридуана оказывала ей покровительство.

— Правда? Хм… — я покачала головой, подобная щедрость была мне не понятна. Чем же так очаровала святую леди Сомарец? Своей набожностью и праведностью?

— Но настоящее имя наследницы было не Сомарец. Это — искаженное Сан-Морис, — глухо ответила свекровь.