Я (не) ведьма

— Всё? — спросила я с жадной надеждой. — Теперь я чиста? В моей крови нет скверны? Флёр-де-Фарин внимательно взглянула на меня и покачала головой:

— Теперь ты не станешь упырем, — сказала фея. — Проживешь человеческую жизнь, умрешь человеком. Но ничто не проходит бесследно. В твоей крови все равно остался яд — пусть он неопасен для тебя. Но от него не избавиться до конца.

— Но дети-то у нее будут? — спросила Варла деловито. Она уже перестала лить слезы и, судя по всему, совершенно не раскаивалась в том, что пыталась сделать со мной.

— Дети — обязательно, — улыбнулась фея. — Я вижу их, как наяву. Мальчик… и еще один мальчик… и девочка… Такая же рыжеволосая, как ее мать… И такая же красивая…

— Это то, что нужно, — важно кивнула свекровь. — Двое мальчишек — это хорошо. После двух мальчишек пусть будет и девчонка, — она повернулась к сыну и велела: — Поцелуй жену. Она так долго тебя ждала и столько сделала для тебя…

— Послушай, ты, — только что я умирала, а уже готова была придушить старуху, как последнюю гадину, — дай только встать, я доберусь до тебя…

— Я поступила по закону! — парировала Варла. — Ты была упырем! Я защищала своего сына.

— Мать, — Чед положил руку ей на плечо и заставил отойти в сторону. — Ты перестаралась, защищая трон. Будь на твоем месте кто-то другой, я прикончил бы его, не задумываясь.

— О чем ты! — ахнула она. — Она была опасна!.. Ты же знаешь!

— Знаю, — король Баллиштейна встал на колено рядом со мной, подхватил меня под плечи и под колени, поднял и понес к лошади, которая смирно стояла в сторонке.

— Я не просила носить меня на руках, — сказала я сквозь зубы. — Всем, что произошло, я обязана вашей матери. И я никогда этого не забуду.

— Поцелуй ее! — приказала Варла. — Пусть замолчит и не болтает глупости.

Но Чедфлер усадил меня в седло, бережно поддерживая, и поцеловал кончики моих пальцев. Я спрятала руку за спину, потому что она была ужасна — грязная, расцарапанная, с обломанными ногтями и в болотной грязи.

— Я слишком долго блуждал в лесах и опоздал безвозвратно, — сказал Чед.

— Ты о чем? — заворчала свекровь.

— О том, что миледи Кирии надо поскорее переодеться согреться, умыться и переодеться в сухое, — ответил ей сын. — Мы ведь обязаны заботиться о своей королеве. И о короле, — тут он оглянулся на Рэндела.

— Чед! — завопила вдруг Варла.

Я вздрогнула от неожиданности — таким безумно-страдальческим был ее крик.

— Ты все верно поняла, — сухо сказал ее сын. — Я все рассказал ему, — и он хлопнул лошадь по боку, понукая идти вперед.

— О чем вы? — я закрутила головой, пытаясь увидеть Рэндела, который шел где-то позади.

— Наш отец оставил документ о признании Рэндела законным сыном, — объяснил Чедфлер, шагая рядом со мной и поддерживая меня в седле. — Он хотел защитить старшего сына от Синезубой Невесты, но отец погиб, а моя мать скрыла это. Она хотела, чтобы королем стал я, в обход Рэндела.

— И ты им стал, глупый сын, — заявила Варла. — Документ уничтожен, никто не оспорит твоего права.

— Какая же ты подлая! — не удержалась я. — А ты что молчишь? — спросила я у Рэндела, который догнал нас и теперь шел с другой стороны от меня.

Он пожал плечами и усмехнулся.

— Никто не оспорит права моего сына на трон, — заявила Варла, забираясь на мула.

— Я уже отдал Рэнделу отцовское завещание, — сказал Чед. Варла чуть не свалилась с мула.

— Я не стал уничтожать свиток, — продолжал Чед. — Всё это время он был спрятан за моим портретом на верхнем этаже.

Варла подхлестнула мула так, что бедняга заревел в голос и припустил по тропинке.

— Не переживай, матушка! — крикнул сын ей вдогонку. — Мы прекрасно устроимся при дворе Альфреда! Вам ведь всегда нравилось жить в его городе!

Осталось рассказать совсем немного.

После приключений на болотах я пролежала в постели неделю. Рана на шее чудесным образом затянулась, а меня больше не мучили упыриная жажда и чувство холода. Рэндел не отходил от моей постели и в подробностях (и не один раз) пересказывал, как очнулся ото сна в обнимку с волком, который чуть не откусил ему нос, когда тоже пришел в себя, и как потом обнаружил в подвальной клетке брата — в здравом уме и при памяти, ругающегося, на чем свет стоит.

Когда я уже окрепла, Рэндел, немного смущенно сказал, что Эрик хочет поговорить со мной наедине.

— Признаться, я устала от проклятой семейки, — сказала я со вздохом, — но мы смешали кровь, и теперь я ему что- то вроде сестрички. Надо проявить вежливость.

— Я буду за дверью, — пообещал Рэндел.

— Не забудь прихватить осиновый кол, — съязвила я. — Мало ли что.

Но Эрик вел себя тихо и смирно, хотя больше и не краснел от каждого слова и взгляда. Я подумала, что он сильно переменился, и гадала — было ли все прежнее маской, или юноша и в самом деле стал мужчиной.

— Я ухожу, миледи, — сказал Эрик, когда Рэндел оставил нас.

— Видят небеса, это — лучшее решение, — сказала я сдержанно.

— Тогда и говорить больше ничего не надо, — он круто развернулся и пошел к выходу, но оглянулся, хотя я не окликнула его и не собиралась окликать.

Эрик окинул меня больным взглядом и сказал: