Я не вернусь. 3, 4, 5 части. (СИ)

Но все же сказать Саше было нужно. Для этого с помощью моей очень хорошей знакомой Кати Косенко была тщательно продумана возвышенная речь с признанием в любви и постепенным переходом к другому признанию - более важному и актуальному. Но Саша смог меня удивить.

Глаза в глаза подобное я ему сказать боялась - а если он меня в стену впечатает или на ремни порежет? Поэтому позвонила по телефону - да здравствуют современные средства связи! Прочитав по листочку заготовленную речь (к сожалению, тот листочек не сохранился, в нем было что-то вроде: "Саша, я очень рада, что мы с тобой когда-то встретились... люблю тебя сильно-пресильно... ля-ля-ля... тополя..." - очень красивая и эмоциональная речь, дядя Пушкин рядом не стоял), и когда остановилась перед последней, заключающей фразой: "...у нас будет ребенок" - Саша не дал мне договорить и спокойно спросил:

-Ты беременна, что ли?

Как ему удалось сохранить хладнокровие - думаю, загадка даже для самого Саши. Слишком хорошо я его знаю - в тот момент его раздирало на куски от противоречия, и он метался от "Как быть?" до "Что делать?"

Чудом уговорила его не рассказывать матери - догадывалась, чем это чревато. Она сразу же потребует аборт. Или денег предложит, чтобы я Саше не навязывала ребенка. Я и не собиралась. Была готова сама воспитывать малыша. Но мне нужно было решение Саши - его, собственное. Не знаю, зачем. Я никогда на него не давила в полном смысле этого слова. Это было бесполезно - мои слова не значили ровным счетом ничего. Они всего лишь раздражали воздух пустыми звуками. Но я очень хотела, чтобы Саша решил САМ, чего он хочет. Не то, к чему так активно склоняла его мать, и не то, что подсказывали друзья, и не то, на что надеялась я, а то, что он сам решит, руководствуясь своим сердцем и своим разумом. Я бы приняла любое его решение, если бы оно было сугубо его, личным, а не тем, которое изо дня в день вдалбливала в него Наталья Викторовна. Я надеялась на это крошечное чудо - что Саша вспомнит о том, что на его плечах все-таки есть своя голова.

Но, видимо, лимит чудес на мою долю был исчерпан.

Саша предложил подождать две недели. И эти две недели я была как на иголках, прекрасно понимая, что от него решения зависит мое будущее и будущее малыша.

Нет, внешне я была спокойной. Саше звонила только пару раз - говорили за работу, погоду, друзей. Я делала вид, что кроме погоды за окном меня ничего больше не интересует. Я прекрасно понимала, что в те дни в нем происходили такие метания, какие испытывают загнанные в угол хищники. Ему нужно было осознать свое будущее отцовство и понять, что делать дальше. Какой же он тугодум, на самом деле...

Казалось бы - что такое две недели? Однако эти четырнадцать дней грозили растянуться в бесконечность, и вот уже прошел месяц...