Я невинность потерял в борделе

МОНАХИНИ

У трех монахинь некогда случился спор,А из того родился и раздор.И сказывают вправду, и будто бы не враки,Что дело уж дошло до драки.Одна другой дала тот час туза,А третья им обоим царапала глаза,И все кричали в беспорядке,Что должно правду защищать равно честной и блядке.— Так кто может говорить, что хуй не кость?Два дни тому назад, как еб меня мой гость,

Подъебаючи ему, вспотев, рубашку всю взмочила,А хуя у него нимало не смягчила.Другая говорит: — Сестриченка, постой,Поистине узнала я своею то пиздой,Что хуй не кость, голубушка, а жила.Пожалуй рассуди, в чем больше сила.А третья, на них глядя и слушая, молчала,Схвативши за пизду, ужасно закричала:— Что ж ето разве не пизда, а красное окошко?Мне кажется, вы все вздурилися немножко.Лет с двадцать уж назад игумен меня еб,По нем все чернецы, потом уж вдовый поп,Да вот один лишь слез, успев меня уеть,

И пизда еще мокра, не успела подтереть.Так вы поверьте мне, что хуй не кость, не жила,А мясо и что в нем не так велика сила.Вить жила жестока, а кость всегда тверда,Так в силах ли была смягчить ее пизда?Игуменья, пришед, от ссоры развелаИ всех троих она их с лаской обняла.— Скажите, дочки, мне, в чем поссорилися вы?И что это у вас о хуе за молвы?Тут наставнице своей они к ногам упалиИ слово до слова ей спор весь рассказали.— Ах! сестры вы мои,Не ебли вас еще различные хуи.

На первую взглянув, ей стала говорить:— Которая хуй костью быти мнит,Любовник твой теперь имеет сколько летИ как давно тебя он начал, сестра, еть?Она ей говорит: — Ему нет боле двадцатиИ первую меня, как начал он ети.А та, которая хуй жилою считает:— Он лет уж сорока, — черничка отвечает.А третья, будто мясо хуй что говорит,— Мой в семьдесят пять лет, — игуменье твердит.Игуменья сказала, качавши головою:— Я разных уж хуев апробовав пиздою,Да вот вам мой ответ:

Глупехоньки, мой свет,Однакож все вы правы,А первой-то из вас поболее забавы,Когда он в двадцать лет, так хуй, конечно, кость,А твой сорокалетний гость,Хотя ети тебя и есть еще в нем сила,Да только хуй не кость, а подлинная жила,А лет в семьдесят уж пять,Так мясо у него, какова ж вкусу ждать?

ГАРНИЗОННЫЙ СОЛДАТ

И НЕМЕЦ