Я очень хочу отомстить …

Гаврилов резко поднёс свой указательный палец к губам, приказывая девушке замолчать.

— Я знаю, Саша, какое у него настроение. Давайте обойдёмся без комментариев, — и стукнув костяшкой того же пальца по полотну двери, дождался разрешения войти.

Мозолевский сидел в своём кресле. На столе перед ним дымилась, видимо, только что приготовленная Александрой, чашечка кофе. Но было видно, что директор даже не притронулся к излюбленному ароматному напитку.

Перед генералом стоял незнакомый Олегу Арсеньевичу высокий мужчина лет сорока пяти в дорогом костюме и до блеска начищенных туфлях. Черты его лица выдавали в нём уверенного в себе человека, не привыкшего к пустой болтовне.

Мужчина слегка повернул голову в направлении вошедшего в кабинет Гаврилова и, смерив его взглядом зелёных глаз, снова повернулся к директору.

— Мы с нетерпением будем ждать сегодня от вас новостей, Лев Рудольфович, — произнёс он негромко. — Сами понимаете, ситуация явно выходит из — под контроля и грозит не только вам… И либо вы сегодня ставите всё на свои места, либо люди, сидящие наверху, начнут сжигать мосты. Меня настойчиво просили проинформировать вас об этом.

Затем гость, не ожидая ответа хозяина кабинета, повернулся к выходу и, пройдя мимо Гаврилова, скрылся за дверью.

На минуту в кабинете воцарилась тишина.

— Ну? — наконец, гулко прозвучал в пространстве объёмного помещения голос Мозолевского. — Чем похвастаешь?

Сделав несколько шагов вперёд, Гаврилов застыл перед длинным столом, за которым восседал директор.

— Вы прекрасно знаете, Лев Рудольфович, что успехов на сегодня нет… — Твёрдо глядя в глаза шефу, произнёс он.

— В принципе, я так и подумал, — с издевкой в голосе бросил Олегу Арсеньевичу генерал. — А знаешь, Олег, кто этот человек, который только что покинул нас?

— Признаться, посетила мысль, что я возможно где — то с ним пересекался. Но могу ошибаться. Нет… Даже, скорее всего, ошибаюсь. Такую яркую личность я бы запомнил, — ответил, раздумывая Гаврилов.

— Это заместитель первого помощника совета безопасности. И сам понимаешь, он здесь был не потому, что у нас всё хорошо.

— А чего они хотят и какой информацией обладают по нашему делу? Ведь, насколько я осведомлён, их высокая контора не входит в список организаций, причастных к реализации этого проекта. И соответственно, к распределению денежных потоков…

— Теперь входит, — резко прервал его Мозолевский, вставая с кресла. — Час назад мне звонил небезызвестный тебе Лунько. Он завуалировано поделился со мной информацией, что на наш след вышли федералы. Как это случилось, понятия не имею. Но это уже произошло. И к сожалению, Лунько не располагает сведениями, что конкретно знают в этой конторе и откуда произошла утечка. А этот кадр, который только что вышел отсюда, был здесь, чтобы предупредить нас, что если сегодня мы не вернём украденные документы, то нас попросту «сольют». Тем, кто наверху, не нужны никакие проблемы. Поэтому сам должен догадаться, что у нас всего один день для возврата документов. Всего один! И мы либо заканчиваем этот грёбанный проект и, получая деньги, сваливаем из страны, либо уже завтра этот самый господин Лунько первым станет давать изобличающие нас показания, представая в свете прессы и телевидения, как законопослушный правдолюб и ревнивый страж государственного порядка, вскрывший очередной, неслыханный по масштабам, противогосударственный заговор. Ведь по сути, его имя нигде официально не значится в нашем деле…

Гаврилов, молча дослушав затянувшийся монолог своего директора, невольно вспомнил о звоночке, прозвучавшим в его голове часом ранее. Его шестое чувство не подвело его и в этот раз.

— Значит, вся надежда на группу, которую я выслал по адресу ныне покойного отца Страшнова. Других мест, где ещё могла укрыться Перова, мы не знаем. И тем более мы не знаем, где может находиться кейс с бумагами и флешка с похищенными с нашего сервера файлами, — на секунду Олег Арсеньевич, сконфуженно поморщив нос, замолчал. А затем добавил, подводя черту. — И у кого сейчас они находятся, остаётся только гадать.

Мозолевский, тяжело дыша, сел обратно в своё кресло, и вперив взгляд своих глаз куда — то в стену, сказал, словно обращаясь в никуда:

— Ещё вчера я был уверен, что всё обойдётся… Но теперь, как мы оба понимаем, у нас остался всего один день. И от того, как мы его закончим, будет зависеть жизнь многих, очень многих людей… Если ничего не удастся, приказываю немедленно уничтожить все файлы и архивы шестого блока. Другого пути нет. Лучше быть свободным и небогатым, чем долго — долго сидеть олигархом в камере.

Лев Рудольфович снова поднялся, медленно подошёл к своему сейфу, скрытому от посторонних глаз в стене и, открыв замок, вытащил оттуда объёмный свёрток.

Затем, подойдя к своему помощнику, сунул свёрток ему в руки.

— Здесь триста тысяч евро. Не знаю, как ты используешь их при розыске украденных документов, мне плевать. Но я прошу тебя сделать для этого всё возможное… Иначе…