Я очень хочу жить: Мой личный опыт

Дорогие мои, старости избежать нельзя, но ее, во-первых, можно отодвинуть, а во-вторых, сделать деятельной и вполне счастливой. Прием витаминов и занятия спортом избавят от проблемы остеопороза. Опять же физкультура, правильное питание (без большого количества животных жиров) и капсулы рыбьего жира резко сократят риск возникновения кардиологических проблем. Истерические реакции хорошо лечатся длительными пешими прогулками или фитнесом, припадки раздражительности отлично гасят холодные обливания. Опрокинула на себя утром тазик ледяной воды, энергично растерлась полотенцем, съела на завтрак овсянку, запила зеленым чаем, приняла витамины – и на работу. Пообедала овощами с рыбой, два раза в неделю сходила в спортзал, поужинала куриной грудкой, приготовленной на пару, закусила черносливом – и спать. Через пару месяцев вы забудете про климакс. А вот если будете лопать пиццу, колбасу, макароны со сливочным соусом, валяться часами на диване у телика и капризничать по любому поводу, то у вас и в тридцать лет начнутся остеопороз, проблемы с сердцем, сосудами и лишним весом.

С климаксом можно справиться, главное, не ныть, а бороться с ним. Все зависит только от вас. Ваша подруга-одногодка весела, стройна, полна энергии и строит долгосрочные планы, а вы еле-еле таскаете ноги, обливаетесь потом, а через секунду трясетесь от холода? Диета, спорт и приказ самой себе: не смей унывать – приведут вас в норму. Не хотите отказываться от сладкого-жирного и заниматься физкультурой? Ваше право. Но тогда не стоит завидовать подруге, которая выбрала иной путь. До сорока лет мы имеем здоровье и внешность, дарованные нам природой, а после получаем то, что заслужили.

Хорошая новость: в любом возрасте не поздно начинать работать над собой. И, кстати, тем, кто находится в климактерической фазе, можно не предохраняться от нежелательной беременности, ваши сексуальные отношения станут более раскованными.

Не надо бояться климакса, он не ужасен, это просто новая фаза жизни, впереди еще много лет радости и счастья. Если будете ждать именно радость и счастье, они к вам и придут. Настроитесь на тоску и горе – получите их. Все зависит только от вас и ни от кого более. Человек – кузнец своего счастья, но человек и капец своего счастья.

Первую химиотерапию мне, как я уже писала, провели в шестьдесят второй больнице, и никаких неприятных ощущений она не вызвала. Следующие курсы предстояло проходить в районном диспансере. В год, когда я лечилась, это заведение находилось на улице Лизы Чайкиной, потом оно переехало в новое здание, и адреса его я не знаю и не хочу узнавать. А еще надеюсь, что за более чем десять лет, прошедшие после того, как я посещала это отвратительное место, там произошли изменения к лучшему. Вдруг поменялось начальство? И вместе с прежним ушли злые пофигистки и равнодушные врачи. Может, уволили гардеробщицу, которая швыряла посетителям пальто и возмущалась:

– Чего таскаетесь? Помирать пора, а они ходят и ходят, посидеть спокойно не дают.

Обстановка в 1998 году в этом лечебном учреждении была гнетущая. Врачи злые, как… Хотела написать «собаки», но остановилась. Поверьте, таких злобных псов на свете нет. Ежу понятно, что в онкологический диспансер, а тем более на уколы «химии», не станут ходить симулянты. На мой взгляд, к людям, тихо сидевшим в километровых очередях, можно проявить каплю пусть не сочувствия, хотя бы терпения. Но нет, бабы в белых халатах кривились, на их лицах явно читалось: чего заявились?

Оказавшись впервые в длинном хвосте у кабинета «химика», я очень удивилась, когда часов в одиннадцать утра дверь распахнулась, вышла толстая тетка в мятом халате, оглядела ряды ждущих приема людей, гаркнула: «Скоро приду!» – и исчезла за поворотом коридора.

Через полчаса я стала проявлять беспокойство, но более опытные больные мигом ввели меня в курс дела.

– Она чай ушла пить, – прошелестела бабуля в платочке, – через час вернется. Хорошо бы всех приняла, а то ехать далеко, сил никаких нет.

– Надо пойти к главврачу и рассказать о безобразии! – возмутилась я.

– А то он не знает, – вздохнула старушка. – Сиди уж, дочка. А то еще обозлится змеюка и выгонит нас.

– Права не имеет! – воскликнула я.

Бабуля махнула рукой:

– Молодая ты… Скажет, что в аптеке ампулы кончились, и все. Нет уж, нам только терпеть осталось.

Терпеть надо было и в процедурном кабинете. Медсестра, увидев меня на пороге, орала:

– Живо повернулась задом! Там людей полно!

Укол она вкатывала, не давая пациентам лечь. Через секунду начиналась дикая боль, ногу сводило, и я, еле-еле ковыляя, выпадала в коридор. Вскоре мне стало ясно: если я вижу в диспансере сильно хромающего человека, он бредет из процедурного кабинета.

Не лучше обстояло дело и в лаборатории. У онкологических больных в процессе «химии» надо тщательно следить за уровнем лейкоцитов в крови. Если он падает, уколы прекращают.

Я, естественно, аккуратно сдавала анализы. Но вдруг мне стало плохо, и Оксана, качая головой, предположила:

– Наверное, лейкоциты обвалились. Сходи еще раз на анализ.