Я отведу тебя в место силы…

Она была высокая, тонкокостная, с длинными ногами и руками, одетая в темные леггинсы, кроссовки и просторную клетчатую рубаху с подвернутыми до локтя рукавами, скрывающую очертания фигуры. Верхние пуговицы рубахи были расстёгнуты, демонстрируя белую простую футболку. На левом запястье девушки красовался сплетенный из красных ниток с какими-то не то костяными, не то деревянными круглыми бусинами браслет. Чи Мин заметил и толстую длинную косу – почти такую же, как у младшей сестры. От быстрой езды несколько тонких прядок у висков выбились из прически, придавая девушке вид мягкий и беззащитный.

У нее было скуластое лицо в форме сердечка, с маленьким аккуратным подбородком, высокий чистый лоб, тонкие темные брови, небольшой носик с изящно вырезанными ноздрями, красивые пухлые губы, уголки которых приподнимались вверх, создавая впечатление не улыбки, нет – только намека на улыбку. Но, пожалуй, самым примечательным на ее лице были глаза – большие, раскосые, обрамленные черными ресницами, и такие темные, что казались двумя бездонными омутами.

Все это за какое-то краткое мгновение охватил взглядом музыкант, пока девушка шла по двору. Она подошла к матери, обняла ее, а потом удивленно воскликнула, заметив брата:

– Аржан?!

И что-то произнесла по-алтайски. Брат подскочил к ней, обнял и звонко чмокнул в щеку. И засмеялся, вызвав на розовых губах девушки тень улыбки.

– Иди, помой руки, дочка! Мы как раз собираемся садиться за стол. Эркелей, принеси еще одну табуретку, – распорядилась она, и младшая дочь, взметнув косой, рванула за дом.

А старшая, высвободившись из объятий брата, спокойно пошла к умывальнику, так и не заметив застывшего у крыльца человека. Когда же вернулась к родичам, уже собравшимся у стола, вдруг заметила незнакомца, и брови ее поползли вверх.

– Сестра, это мой друг Чи Мин, – от Аржана не укрылось ее удивление. – Мы приехали вместе, – он говорил по-русски, и когда из небольшой коробочки на груди гостя раздался голос переводчика, вещающий на незнакомом языке, девушка сначала уставилась на гаджет, а потом повернулась к брату.

– Он глухой?

– Почему? – не меньше сестры изумился парень.

– Тогда что это? – показала она подбородком на грудь мужчины.

Чи Мин невольно улыбнулся:

– Это просто голосовой переводчик! Здравствуйте! Меня зовут Чи Мин.

Девушка, наклонив голову набок, выслушала сначала музыканта, потом голос переводчика, и посмотрела на него своими черными очами:

– Какой странный язык…

– Почему – странный? Обычный корейский.

А Эркелей, пришедшая с табуретом, звонко сказала:

– Айсулу, это же Чи Мин-оппа, из Кореи. Знаменитый Чи Мин из HS!

– Извини, не слышала, – со спокойной вежливостью ответила девушка и сразу же потеряла всякий интерес к мужчине.

Мать пригласила всех за стол, и трапеза, наконец, началась. Женщина расспрашивала старшую дочь, как там дела у отца, все ли спокойно в табуне. Много ли она нарисовала новых этюдов. Девушка отвечала спокойно, негромко, голос у нее был чуть глуховатого тембра – не звонкий и яркий, как у младшей сестры, а словно бархатистый, матовый, звучащий, как сквозь какую-то невидимую пленку.

И голос этот, столь необычный, невольно притягивал взгляд Чи Мина к ее лицу – спокойно-безмятежному. Девушка сидела почти напротив, и в какой-то момент вдруг, словно почувствовав, что ее разглядывают, подняла от тарелки глаза и пересеклась взглядом с мужчиной, и эти два черных глаза глянули остро, словно два кинжала воткнулись в его лицо. И тут же снова спокойно отвела взгляд, отвечая на вопрос матери, а музыкант почувствовал, как дыхание прервалось, сердце на миг остановилось, и тут же пустилось вскачь.

«Что за ерунда?!» – мысленно чертыхнулся кореец, не понимая, что с ним такое. Он с силой сжимал в руке вилку и старался как можно бесшумнее и незаметнее для окружающих восстановить дыхание.

Сидел, механически жуя и не замечая вкуса еды. И когда, наконец, все поели, с облегчением поблагодарил хозяйку и выскочил из-за стола, провожаемый недоуменным взглядом Шуну.

Девушки ушли мыть посуду, мать скрылась в аиле, младший сын опять ускакал на улицу – за оградой его уже поджидали трое друзей-ровесников. А Аржан унёс стол на задний двор и подошел к Чи Мину, который стоял и смотрел на улицу:

– Ну, что, Чи Мин? Не передумал ехать к пещере?

– Нет, конечно!

– Тогда одевайся поудобнее, и, главное, в удобную обувь. Придется до табуна идти пешком. Обратно, конечно поедем верхом, но туда – ножками, ножками.

– Еще что-то нужно брать?

– Да нет. Мы потом вернемся домой. К пещере поедем уже с утра.

– Хорошо, – ответил Чи Мин. – Тогда я готов.

– Ладно. Тогда сейчас скажу маме, чтобы не теряла нас, и отправимся.

Его последние слова услышала показавшаяся из аила Эркелей и, конечно же, опять начала проситься с ними. Но старшая сестра вышедшая следом, спокойно остановила ее:

– Нет, Эркелей. Сегодня ты нужна мне дома.

– Ой, сестрица, – заканючила девчонка, но Айсулу все тем же спокойным тоном повторила:

– Мне понадобится твоя помощь.

И девочка, насупившись, преувеличенно громко вздохнула и засопела недовольно.