Я раб у собственной свободы… (сборник)

Уходят сыновья, задрав хвосты,

и дочери томятся, дома сидя;

мы садим семена, растим цветы,

а после только ягодицы видим.

* * *

Когда кругом кишит бездарность,

кладя на жизнь свое клише,

в изгойстве скрыта элитарность,

весьма полезная душе.

* * *

Мне жаль небосвод этот синий,

жаль землю и жизни осколки;

мне страшно, что сытые свиньи

страшней, чем голодные волки.

* * *

Друзья всегда чуть привередливы.

И осмеять имеют склонность.

Друзья всегда чуть надоедливы.

Как верность и определенность.

* * *

Господь посеял нас, как огород,

но в зарослях растений, Им растимых,

мы делимся на множество пород,

частично вообще не совместимых.

* * *

Живу я одиноко и сутуло,

друзья поумирали или служат,

а там, где мне гармония блеснула,

другие просто жопу обнаружат.

* * *

С моим отъездом шов протянется,

кромсая прямо по стране

страну, которая останется,

и ту, которая во мне.

* * *

Звоните поздней ночью мне, друзья,

не бойтесь помешать и разбудить;

кошмарно близок час, когда нельзя

и некуда нам будет позвонить.

* * *

Я вдруг утратил чувство локтя

с толпой кишащего народа,

и худо мне, как ложке дегтя

должно быть худо в бочке меда.

* * *

На дружеской негромкой сидя тризне,

я думал, пепел стряхивая в блюдце,

как часто неудачники по жизни

в столетиях по смерти остаются.

* * *

Где страсти, где ярость и ужасы,

где рать ополчилась на рать,

блажен, в ком достаточно мужества

на дудочке тихо играть.

* * *

Смешно, как люто гонит нас

в толкучку гомона и пира

боязнь остаться лишний раз

в пустыне собственного мира.

* * *

Разлад отцов с детьми – залог

тех постоянных изменений,

в которых что-то ищет Бог,

играя сменой поколений.

* * *

Свои черты, штрихи и блики

в душе у каждого и всякого,

но непостижно разнолики,

мы одиноки одинаково.

* * *

Меняя цели и названия,

меняя формы, стили, виды, —

покуда теплится сознание,

рабы возводят пирамиды.

* * *

Смешно, когда мужик, цветущий густо,

с родной державой соли съевший пуд,

внезапно обнаруживает грустно,

что, кажется, его давно ебут.

* * *

Блажен, кто в заботе о теле

всю жизнь положил ради хлеба,

но небо светлее над теми,

кто изредка смотрит на небо.

* * *

Свечение души разнообразно,

незримо, ощутимо и пронзительно;

душевная отравленность – заразна,

душевное здоровье – заразительно.

* * *

Уехать. И жить в безопасном тепле.

И помнить. И мучиться ночью.

Примерзла душа к этой стылой земле,

вросла в эту гиблую почву.

* * *

Во всем, что видит или слышит,

предлог для грусти находя,

зануда – нечто вроде крыши,

текущей даже без дождя.

* * *

Друзья мои! Навек вам нежно предан,

я щедростью душевной вашей взыскан;

надеюсь, я не буду вами предан,

и этот долг не будет вами взыскан.

* * *

На нас нисходит с высоты

от вида птичьего полета

то счастье сбывшейся мечты,

то капля жидкого помета.

* * *

Жил человек в эпохе некой,

твердил с упрямостью свое,

она убила человека,

и стал он гордостью ее.

* * *

Нету бедственней в жизни беды,

чем разлука с любимой сумятицей:

человек без привычной среды

очень быстро становится Пятницей.

* * *

Проста нашей психики сложность,

ничуть не сложнее, чем прежде:

надежда – важней, чем возможность

когда-нибудь сбыться надежде.

* * *

Мы – умны, а вы – увы,

что печально, если

жопа выше головы,

если жопа в кресле.

В борьбе за народное дело

я был инородное тело

* * *

В стране рабов, кующих рабство,

среди блядей, поющих блядство,

мудрец живет анахоретом,

по ветру хер держа при этом.

* * *

Как нелегко в один присест,

колеблясь, даже если прав,

свою судьбу – туманный текст —

прочесть, нигде не переврав.

* * *

Себя расточая стихами

и век промотавши как день,

я дерзко хватаю руками

то эхо, то запах, то тень.

* * *

На все происходящее гляжу

и думаю: огнем оно гори;

но слишком из себя не выхожу,

поскольку царство Божие – внутри.

* * *

Прожив полвека день за днем

и поумнев со дня рождения,

теперь я легок на подъем

лишь для совместного падения.

* * *

Красив, умен, слегка сутул,

набит мировоззрением,

вчера в себя я заглянул

и вышел с омерзением.

* * *

В живую жизнь упрямо верил я,

в простой резон и в мудрость шутки,

а все высокие материи

блядям раздаривал на юбки.

* * *

Толстухи, щепки и хромые,

страшилы, шлюхи и красавицы,

как параллельные прямые,

в моей душе пересекаются.

* * *

Я не стыжусь, что ярый скептик

и на душе не свет, а тьма;

сомненье – лучший антисептик

от загнивания ума.

* * *

Будущее вкус не портит мне,

мне дрожать за будущее лень;

думать каждый день о черном дне —

значит делать черным каждый день.

* * *

Мне моя брезгливость дорога,

мной руководящая давно:

даже чтобы плюнуть во врага,

я не набираю в рот гавно.

* * *

Я был везунчик и счастливчик,

судил и мыслил просвещенно,

и не один прелестный лифчик

при мне вздымался учащенно.

* * *

Мой небосвод хрустально ясен

и полон радужных картин

не потому, что мир прекрасен,

а потому, что я – кретин.

* * *

На дворе стоит эпоха,

а в углу стоит кровать,

и когда мне с бабой плохо,

на эпоху мне плевать.

* * *

Я держусь лояльной линии

с нравом времени крутым;

лучше быть растленным циником,

чем подследственным святым.

* * *

В юности ждал я радости

от суеты и свиста,

а превращаюсь к старости

в домосексуалиста.

* * *

Я живу – не придумаешь лучше,

сам себя подпирая плечом,

сам себе одинокий попутчик,