Я РаспутинЪ. Книга 3

По России Масленица прокатилась кампанией банкетов и собраний. «Образованная», «передовая», «думающая» и так далее публика, в первую очередь земцы, выпивали и закусывали под многоречивые тосты и пожелания. Принимали заявления, публиковали отчеты в газетах — в общем, создавали видимость политической жизни. Пришлось настоять в Думе и принять специальное постановление «Долг земского представительства не в том, чтобы заседать или поднимать тосты, а в каждодневной работе на благо России». Не скажу, чтобы это сильно повлияло, но следом за постановлением вниз официально пошли «рекомендации» Думы, а неофициально адресатам намекали, что тем, кто от оных рекомендаций отмахнется, дальнейшая политическая карьера будет заказана.

Уже Великим постом прибыл наш первый «антифилософский пароход» или, точнее, «непломбированный вагон» — Дума объявила амнистию и разрешила вернуться в Россию всем, кто прямо не замешан в террористической деятельности, для чего были организованы специальные вагоны из Берлина.

Первым приехали Мартов, Дан, Чернов и еще куча умеренных. Их, к удивлению настороженно наблюдавших из далека оставшихся эмигрантов, не арестовали, а спокойно приняли и дали поселиться в России. За одним только исключением — в Москву и Питер допускали только тех, за кого замолвит слово депутат Государственной Думы, причем каждому депутату разрешалось «взять на поруки» только одного эмигранта. Зубатов ходил, как объевшийся сметаны кот — столько ранее неизвестных связей всплыло!

Наконец, недели за три до Пасхи, приехала и вторая партия — Троцкий, Авксентьев, Зензинов и сам товарищ Ленин. Этих я встречал лично, к вокзалу подали экипажи, всех скопом отвезли в Таврический дворец, где прибывшие с интересом рассматривали «оплот демократии», думскую стражу из казаков и особенно стоявший на почетном месту у входа пулемет с золотой накладкой «В память событий на Дворцовой площади». Потом всех усадили в одном из небольших залов, на приветственную речь в моем исполнении.

— Так что, господа хорошие, мы за то, чтобы все решать миром. Поэтому за призывы к насилию будем наказывать, а в остальном — воля вольная. Учитесь добиваться своего без драки.

— А если невозможно? — ехидно спросили из угла.

— Трудно бывает, да. Я вот сибирский мужик, с детства привык чуть что — сразу в рожу…

В зале пошли смешки.

— …и то, себя сдерживаю. А уж вам-то, умным, образованным, сам бог велел решать все без мордобоя. Дорогое это удовольствие — драка, слишком много посуды бьется, а у нас в России ее и так немного.

— Боюсь, с помещичье Думой без дгаки никак, — выступил-таки Ленин.

— Так поменяйте ее! — развел руками, отлично зная о проблемах с общественным представительством. Благодаря усилиям Столыпина — один голос помещика был приравнен к 4 голосам купцов и промышленников, к 65 голосам горожан среднего класса, к 260 крестьянским и 540 рабочим голосам. В результате 200 тысяч российских помещиков — феодально-аристократическая опора царского трона — имели в Думе через октябристов, кадетов и правых почти 50 % голосов. Нечестно.

— Пока так, через годик, другой новый избирательный закон примем — увещевал я — глядишь, и вы, господин Ульянов, депутатом станете.

Расходились задумчивые, только на выходе Ленин подошел к пулемету, потрогал пальцем накладку и спросил:

— Это что, тот самый? Из котогого в великого князя стгеляли?

— Он, точно.

— И что, гука не дгогнула? — прищурился Владимир Ильич.

Я снял очки и посмотрел на «вождя пролетариата».

— Не дрогнула. И дальше не дрогнет.

Глава 6

Новый избирательный закон стал отличной морковкой, которую я подвесил перед левыми. Троцкий, Ленин, все более-менее умеренные «теоретики» вошли в комиссию при Думе, начали до хрипоты спорить. А я им еще подкинул угольку — предложил скататься по России и поагитировать за право голоса у женщин. Чего они наслушались в патриархальной стране — ни в сказке сказать, ни пером описать. Баба она же не человек, это в больших городах еще туда-сюда начали понимать про права женщин. А уж в деревнях….

Приехали левые из поездки — оплеванные по самое немогу. И тут я по ним вдарил как следует кнутом. Люди Зубатова выпасли Зензинова, который встречался с нелегально приехавшим в Питер Савинковым. Арестовали обоих. И с поличным — на конспиративной квартире нашли химикаты для приготовления бомб, нелегальную литературу…

— Я же вас упреджал! — начало спича выдалось минорным — Просил!!

В том же самом зале Таврического, где была первая встреча, теперь собрались не только Ленин, Троцкий и Ко., но и вся фракция трудовиков с эсдеками.

— Кто там за Зензинова поручался, ну-ка встань!

Поднялся мрачный Гегечкори. Депутат от Грузии взял эсера на поруки и теперь явно не испытывал счастья от произошедшего.

— На ка! Посмотрите, Евгений Петрович — я провел рукой над столом президиума. Там лежали револьверы боевиков, бикфордовы шнуры и прочая террористическая бижутерия.

— Буду ставить вопрос о лишении господина Гегечкори мандата депутата.