Я РаспутинЪ. Книга 3

Извольский тем временем бубнил про Маньчжурию и я краем уха выхватил, что с момента постройки КВЖД население края увеличилось вдвое, за Великую стену, невзирая на запрет, вовсю валят ханьцы. С одной стороны, это хорошо — под нашим влиянием растет потенциал и возможности. С другой — страдают собственно российские территории, особенно от хунхузов, а забайкальские, амурские и уссурийские казаки понесли серьезные потери в русско-японскую и не в состоянии полностью прикрыть границы. Да еще должно в Китае бахнуть, попрут беженцы…

— Полагаю необходимым ответить решительной нотой… — продолжал Извольский.

— А сколько ты их уже направил, Алексей Петрович? И был ли с того толк?

— Ну как же! — начал было Извольский, потом принялся считать, потом все-таки признал: — Как в бездну. Японцы чувствуют себя сильными и творят, что хотят.

— Во-от! — я чуть было не выдал «надо ломать парадигму», но вовремя спохватился и объяснил попроще: — Сейчас сложилось такое положение, которое можно изменить либо силой, либо совсем иным подходом.

— Вы имеете в виду признать главенство японцев на Дальнем Востоке? Но это несовместимо со статусом великой державы! Его Величество… — Извольский осекся, вспомнив, что времена поменялись.

— Да ни боже мой! Но в Японии наверняка есть силы, настроенные на сотрудничество с Россией.

— Конечно, например князь Ито, бывший премьер-министр.

— Ну так он наверняка не сам по себе, есть же у него единомышленники?

— Да, есть определенные круги в Японии, в первую очередь промышленные, заинтересованные в мирном развитии — им сейчас необходимо переварить Корею.

— Ну вот и действовать через них. Вы же понимаете, что рано или поздно мы столкнемся с Германией?

— Весьма вероятно, но какое отношение это имеет к нашей дальневосточной политике?

— Самое непосредственное: германские колонии и фактории в Китае. Почему бы не намекнуть князю, что при изменении настроений в пользу России, мы не будем препятствовать установлению японского контроля над Циндао и германскими островами?

Извольский задумался. Похоже идея достичь прочного мира со страной Восходящего солнца ему пришлась по душе. Я усилил нажим:

— Или что Российская империя не будет возражать против проведения Японией более широких действий южнее Великой китайской стены.

Да мало ли чего можно придумать, если не жадничать — тех же японских промышленников пригласить на совместные предприятия в Маньчжурию, вырастить среди них группу, кровно заинтересованную в сотрудничестве… Даже если просто развить Желтороссию, там поднимется уровень жизни и хоть какая-то часть хунхузов переориентируется на «внутренний рынок». Цинично? Да, зато спокойнее будет северней Амура.

— А еще, Алексей Петрович, запросите у японцев возможности закупки их патронов малого калибра.

— Зачем???

Вообще-то для Федорова, для СМЕРШа, для новых разработок… Но говорить этого не буду, могу поспорить, что о таких неожиданных мотивах Извольский если не в министерстве, то дома будет говорить. И пойдут круги по воде, в том числе и к совсем чужим ушам.

— А у меня ребятни в стрелковых обществах много, мосинская винтовка для них тяжела, пусть с легкой японской стрелять учатся.

Вот как в воду глядел — ляпнул что-то Извольский не там и не тому, всполошились посланники Токио и Пекина и забили мне два рабочих дня своими китайскими церемониями. Сперва Са Юнту долго растекался мыслею по древу, то подбираясь к важным вопросам, то вдруг меняя тему и все не решаясь спросить главное — будут ли делить Китай? От его шитого золотом парадного мундира у меня попросту рябило в глазах, так что через три часа пустопорожней беседы я сказался больным и завершил наш плодотворный обмен мнениями на том, что высказался в пользу непременного улучшения отношений с высоким правительством Китайской империи и уверениями в вечной дружбе и уважении. Хотя очень хотелось просто послать.

Итиро Мотоно был менее велеречив и больше упирал на практическую сторону дела — какие концессии в Маньчжурии можно получить, каковы прогнозы на случай войны в Европе и так далее. Но его я свернул на закупку патронов, вернее, на то, как ее произвести частному лицу — военное министерство и ГАУ наотрез отказались делать это за государственный счет.

* * *

В себя я пришел к утру второго дня плавания — иначе в городок Повенец из Питера не добраться. Ну то есть можно, конечно, доехать поездом до Сердоболя, который в мое время именовался Сортавалой, но оттуда до Повенца еще четыреста верст, причем совсем не по шоссе. Даже на автомобиле часов двадцать ходу. Поэтому — водный транспорт, целый караван. И то, повод значительный — закладка Беломоро-Балтийского канала.

Плыли всей честной компанией — царь с царицей, Антоний с Феофаном, Столыпин с министрами, депутаты. Додумайся кто потопить головной пароход под броским названием «Честь и слава» — страна сразу лишится почти всей верхушки.