Я Распутин. Книга 4

— …и на средства амурского купечества, но требуется полное финансирование для завершения работ и устранения некоторых недостатков. В движение приводится четырьмя моторами и посредством восьми пар колес. Ежели угодно, можем начинать.

Нам было угодно.

Аппарат взревел и со скоростью пешехода потащил свою тушу на поле. Мы шли рядом, слушая амурского гостя, вынужденного перекрикивать движки аппарата.

— Подъемная вращающаяся башня! Возможна установка еще одной! Пушка крупного калибра! Предназначена для борьбы с укреплениями!

Договорить у него не получилось — саженях в пятидесяти от ангара бронеход встретил первую канаву и взревел так, что в соседнем лесу с криками поднялись все птицы. Я уж думал, что его сейчас разорвет от натуги, но нет — раскачиваясь, как линкор в шторм, чудовище преодолело канаву, что вызвало взрыв восторга у колобка и тяжелый вздох у инженера.

Закончилось все еще через пятьдесят саженей, где был отрыт ров, имитирующий пехотную позицию. Там броневагон встал насмерть, а при попытке сдернуть его с места уткнулся дулом в землю.

Надворный советник метался вокруг, покрикивая на экипаж и набежавших с лопатами солдат и уговаривая нас подождать еще немножко, но все тщетно — колеса перетирали землю и вязли все глубже.

Сзади послышался хохот — ржали два офицера-артиллериста. Один от полноты чувств снял фуражку и хлопал себя по лысой макушке, мотая головой и пытаясь избавится от охватившего его веселья. Второй, с серьезным и суровым лицом, трясся, не меняя выражения, разве что внутри у него что-то екало.

Мы поспешили увести амурцев подальше, не дожидаясь глумления над телом.

— Михаил Иванович, какова высота машины?

— Четыре с половиной метра, — назвал цифру инженер, но спохватился, что не в русских мерах, — виноват, в саженях это…

— Не надо, я знаю. Флегонт Патрикеевич!

— Слушаю-с!

— Машину вашу ввиду слабой проходимости рекомендовать не могу. Тем более при такой высоте ее будет видно задолго до подхода к позициям. Расстреляют из пушек.

Ну вот я и нажил себе еще одного врага. Гадом буду, пойдет господин Захаров по инстанциям жалобы писать, дескать, «Ростех» душит конкурента, не дает развернутся свободному патриотическому порыву и взять Берлин через два дня на третий. А учитывая, что колобок еще и лелеет надежду присесть на государственные бабки, то это будет долгая, искренняя и незамутненная ненависть.

Но и двигать это угробище я никак не могу, потому что знаю о его полной бесполезности.

* * *

Тем не менее, что-то получить с историии с недо-танком можно было. Сразу после полигона, я метнулся в Питер к Туркестанову. Всю немецкую агентуру Комитет хорошо так подвычистил, но кое-кого на прикормку пока оставил. Почему бы не воспользоваться?

— Дезинформация? — Василий Георгиевич покрутил в руках фотокарточки танка, которым меня заботливо снабдил Захаров — Но в чем смысл такой операции?

— Бронированные машины пока очень плохи для линии фронта — туманно произнес я. Но председатель КГБ не продержался бы столько на своем месте, если бы не был профи. Вцепился в меня как клещ. Пришлось раскрывать все карты.

— Во-первых, малый запас хода. Во-вторых — ничего не видно. Точно стрелять из машины невозможно. Едет медленно, часто ломается. Будет отличной целью для артиллерии. Пущай немцы потратят много времени и денег на тупиковый путь развития техники.

— Какой же перспективный? — заинтересовался Туркестанов.

— Я поспрашивал специалистов из Ростеха… Небольшая бронированная машина, на гусеницах, с одним мотором. На четыре — пять человек экипажа. Таковой…хм… бак.

— Бак??

— Для конспирации так назовем проект. Маскировать на железнодорожных платформах под цистерны легко. Так вот, таковой «бак» и будем разрабатывать. А немцы пусть строят сухопутные дредноуты. Сможешь помочь, Василий Георгиевич?

— Тут потребуется операция прикрытия — председатель Комитета задумался — Недурно было бы царя задействовать. Вывезти на полигон, да с репортерами. И медальку какую дать этому Захарову…

Черт! Сам себе вешаю проблемы на шею. Этот Захаров потом будет шляться по Зимнему и Царскому, рассказывать, что орденоносца гнобят, не дают ходу чудо-оружию.

— Ладно — я тяжело вздохнул — Поговорю с помазанником. Будет вам царь.

Уже когда мы закончили и я почти откланялся — в кабинет Туркестанова заглянул секретарь с ошалевшими глазами.

— Ваше благородие! В столице бунт!!

Мы переглянулись. Этого еще не хватало…

Быстрым шагом прошли в комнату связи, где телеграф уже выплевывал ленту. Около трехсот студентов Санкт-Петербургского университета вышли на площадь к Казанскому собору с лозунгами и транспарантами. Требовали отмену смертной казни.

Месяц назад в Москве были пойманы семеро дезертиров. При первой попытке ареста они активно отстреливались, убили двух городовых. Комитет подогнал пулеметную команду, покрошил избу, где прятались военные. Трое погибли, а четверо схоронились в подполе, где их и взяли живыми и невредимыми.