Я, Рейван (СИ)

Рукотворный восход разгорался под кораблём. Свечение раскалённого воздуха становилось нестерпимым. Я смутно надеялся, что широкий корпус укроет меня от плазмы, но надежды оказались напрасными: Лехон приближался, языки густого пламени охватывали «Левиафан», лизали корму, тянулись к надстройке.

Линкор вдруг перестал дрожать. Я бросил быстрый взгляд вниз: кипящая лава атмосферы полностью скрыла корму и дорсальную структуру. Мы тонули, рубка медленно погружалась в огненное море.

Становилось трудно дышать, пот заливал глаза. Я чувствовал жар… но только в своём воображении. Как ни странно, никакого по-настоящему физического дискомфорта пока не ощущалось. Малак, судя по всему, страдал тоже не больше обычного.

А я так надеялся увидеть, как Тёмный лорд, подобно вампиру, сгорает и рассыпается чёрным масляным пеплом… но нет: наша дуэль, торжество сюрреализма над реальностью, продолжалась. Устало гудели клинки, вяло ярилась Сила. Мы оба никак не могли отцепиться от своих «якорей», поэтому поединок уверенно перешёл в стадию траншейного тупика.

Через четверть часа первые языки огня коснулись моих сапог.

Спустя ещё несколько томительных минут я начал тонуть.

Не в фигуральном «океане огня». В обшивке.

«Левифан» плавился, металл становился текучим. Я по-прежнему не чувствовал жара. Малак, собака, тоже.

Когда я почувствовал, что погрузился в металл примерно по щиколотку, фазовая решётка, мой «якорь», уступила температуре. В ладони остался бесполезный обломок раскалённой арматуры. Я швырнул им в Малака, слепой ситх легко отразил бросок.

Его антенна тоже расплавилась. Теперь мы оба держались за счёт того, что буквально вросли ногами в обшивку, буря раскалённого воздуха уже не могла выкорчевать нас. Огонь охватил мои ноги по колени, я тонул в этой лаве, содрогаясь от нутряного ужаса, восторга и осознания собственной сверхъестественной неуязвимости. Бёдра, живот, грудь… я плескался в безграничном океане огня, погружал в него ладони, наклонялся и пытался вдохнуть.

Инфернальное пламя рвалось всё выше и очень скоро поглотило нас с головой. Мир вокруг скрылся в переплетении алого, багрового, пурпурного, кумачового, рыжего, рубинового и всех прочих вариантов, оттенков, тонов и полутонов красного цвета. Я с удивлением обнаружил, что прекрасно обхожусь без зрения: Её Величество Сила помогала отражать удары врага, впрочем, редкие теперь.

Думаю, постороннему наблюдателю это могло показаться даже красивым: две объятых пламенем фигуры посреди озера расплавленного металла, огненные росчерки световых мечей, безмолвная и яростная битва хтонических богов… И ведь не поверит же никто!

Я чувствовал, как неравномерными толчками приливает к голове кровь. Корабль снова трясло, плазменные смерчи клубились подмышками и между ног, вихри пламени оборачивались вокруг головы, как диковинные тюрбаны. Мир превратился в кроваво-алую контурную карту, наблюдаемую лишь в Силе. Входя в плотные слои атмосферы, «Левиафан» снова утратил устойчивость и начал вращаться вокруг своей вентральной оси. Огненный шторм волнами гулял по обшивке, мы держались лишь потому, что завязли в тягучем металле, как мухи в смоле.

Затем как-то легко и быстро, буквально в один момент, пламя схлынуло и исчезло. Я чувствовал себя совершенно целым и невредимым, ну, если не считать травм, полученных прежде. Лимит удивления был выбран настолько основательно, что даже радоваться не хотелось: мол, подумаешь, экстремальный Тутаминис — дело-то житейское.

«Левиафан» замедлял вращение: то ли команда сумела справиться с неполадками, то ли корабль, сбрасывая скорость, перевёл избыток энергии в излучение и нагрев воздуха, получив возможность хоть как-то управлять стабилизаторами.

Кое-где ещё светились, остывая, особо пострадавшие элементы конструкции, но в целом корпус выглядел прилизанным, как причёска стиляги. Жар сгладил выступы, фермы антенн и технологические сооружения, затянул впадины… включая пресловутую дыру в обшивке. Думаю, чулан и соседние помещения выгорели дотла.

Я поневоле вспомнил невезучую офицершу — донора формы для Бастилы. Погибла? Успела развязаться и сбежать? Теперь это не имело значения: несмотря на явные потуги восстановить управляемость, корабль всё равно падал на Лехон.

Я задрал голову… и оказалось, что смотрю вниз: сейчас линкор тонул в атмосфере кверху брюхом, как гигантская измождённая рыбина. Взгляду открылась синева океана с огромным островом прямо под нами, тёмная зелень джунглей, жёлтый песок пляжей… Казалось, я могу видеть мельчайшие детали. После миллиона оттенков красного разнообразие цветов стало истинной отрадой для глаз.

«Жаль, Малак ослеп: такую живопись не увидит!..», подумал я.

И тут же спохватился.

И очень вовремя.

Потому что Малак, очевидно, уловил шевеление моей мысли, немедленно спохватился тоже и опять попытался атаковать. Я с лёгкостью отразил всё ещё сильные, но беспорядочные удары.

Самая длинная и нелепая дуэль в истории этого мира шла своим чередом.