Я, Роми Шнайдер. Дневник

Нет уж, Роми не верит в жизнь под безоблачными небесами и со счастливым концом. Как любая девушка её возраста, она живёт с открытыми глазами, стоит на земле обеими ногами и не создаёт себе иллюзий. Было бы иначе — сегодняшняя жизнь оказалась бы ей не по плечу. Мы оба, я и мой муж, это понимаем — и потому не пытаемся держать Роми под стеклянным колпаком.

Я могу лишь порой дать ей совет, поделиться опытом, если она в том будет нуждаться.

Роми должна накопить в жизни собственный опыт и собственные разочарования. Чудеса, конечно, случаются, но было бы уж слишком дерзко на них полагаться. Я могу лишь попытаться предупредить её, если вижу, что она может оступиться и свалиться в пропасть. Более того, это — моя обязанность. Я могу попытаться поговорить с ней, если чувствую, что дело кончится слезами. Сердце каждой матери болит при этих мыслях. Единственное утешение — что человек нуждается и в страданиях, чтобы обрести зрелость.

Сегодня Роми ещё не отягощена подобными проблемами, и только будущее покажет, как пойдёт её жизнь дальше. Одно ясно: пока я здесь, я всегда буду здесь для Роми. В хорошие и плохие (и прежде всего — в плохие!) дни. Если она нуждается в моём совете, она его получит; если нуждается в моем утешении — я ей дам утешение. И я хочу ей помочь, если она когда-то сядет в лужу. Но свой путь она должна пройти сама. Пока дети вырастают, родители должны быть им защитой и охранять от бурь. Но с каждым годом дети становятся всё более самостоятельными людьми, и наконец — личностями. К сожалению, многие родители не могут смириться с тем, что из их маленьких, беспомощных существ однажды вырастают взрослые люди, покидают родное гнездо и должны теперь сами завоёвывать мир.

Вот и она однажды покинет гнездо, и я попытаюсь быть разумной, насколько к тому способно материнское сердце.

Так я смотрю в будущее — с улыбкой и со слезами.

1949-1953

Мой дневник:

Интернат Гольденштайн близ Зальцбурга

Роми 10 лет, когда она поступает в интернат Гольденштайн близ Зальцбурга. Руководят интернатом монахини ордена Св. Августина. Там точно в день своего тринадцатилетия Роми начинает вести дневник. Она называет его Пегги и поверяет ему свои мысли, чувства и желания. Она вклеивает сюда фотографии родителей, популярных актёров, рассказывает о преподавании и воспитании, о первых выступлениях на школьной сцене, о профессиональных мечтах и планах — и прежде всего признаётся в своей страсти к театру и кино. 12 июля 1953 года она покидает интернат, получив аттестат зрелости.

1 августа 1951 года в Шёнау умирает Мария Шнайдер, бабушка Роми.

Роми обращается к дневнику почти ежедневно, подробно описывая свои годы в интернате. Она продолжает вести дневник и после выпуска.

23 сентября 1951 года

Я пригласила мою любимую подругу Маргит. С ней и с тётей Марианной мы ходили в кино. Потом ещё полакомились вкуснейшим шоколадным тортом. Вот! За всеми этими удовольствиями прошёл мой тринадцатый день рождения. Музыка, театр, кино, путешествия, искусство — вот моя жизнь! От этих пяти слов моя театральная кровь просто закипает.

14 октября 1951 года

Вчера во время уроков я писала дневник, потому что сделала уже все задания. Тут — вот ужас! — входит директриса. У-у-уй! Закричала страшным голосом:

— Роми! Тебе что, больше нечего делать?.. Немедленно за работу! И твой дневник я забираю, пока ты не окончишь рукоделия!

И ведь правда — отняла мою драгоценность.

А теперь ты, моё сокровище, снова со мной. Я так рада, так счастлива. Ты меня больше никогда не покинешь.

11 ноября 1951 года

Ах! Хорошо бы сегодня ночью удрать, да? Здорово было бы устроить «маленькое девчачье приключение», и уж я бы так сделала, что никто бы и не заметил!!! Могла бы уехать в Париж или в Мехико и играть в театре роль ковбоя!

14 ноября 1951 года

Лопнуть можно! От злости на эту противную сестру Августину. Стоит только сказать, что я не справилась с заданием, — она тут же начинает насмехаться и кричать:

— Пошла прочь, Роми!

Вот если бы она знала, как меня это бесит, тогда...

17 ноября 1951 года

Сегодня были именины сестры Августины. Я написала на доске поздравление. Вошла директриса и сказала с издёвкой: