Я сам похороню своих мертвых

Тогда он открыл имевшееся на площадке окно и выглянул. Это окно выходило на крыши соседних зданий. Он бросил взгляд на площадку позади себя и через подоконник скользнул наружу, наполовину погрузившись в пустоту. Его пальцы ухватились за водосточную трубу. Держась за нее, он поставил ноги на узкий карниз и захлопнул за собой окно.

Дождь поливал его плащ, когда он, прижимаясь к стене, стоял на узком карнизе, мокром и скользком. Шерман невольно выругался. Он задумался. Для него это был единственный способ уйти от наблюдения, и, вспомнив о двух мужчинах, он больше не колебался.

Шерман протянул руку вдоль карниза, оторвал ноги от своей опоры и повис над пустотой. С ловкостью гимнаста он, перебирая руками, двинулся по карнизу и вскоре достиг следующей трубы, достаточно крепкой, чтобы выдержать его.

У него был трудный момент, когда он переходил с горизонтального карниза на вертикальную трубу: правая рука сорвалась, и он повис на одной левой.

Не переставая жевать резинку, он бросил взгляд в черную бездну, разверзнувшуюся под ним, совершенно спокойный и уверенный в себе. Рука снова крепко уцепилась за трубу. Обхватив ее коленями, он начал медленно спускаться и, только достигнув карниза, сделал остановку, чтобы перевести дух. Девятью метрами ниже него находилась плоская крыша кухонь ресторана. Отдохнув пару минут, он продолжил свой путь и вскоре достиг крыши. Согнувшись пополам, чтобы не выделяться на фоне неба, Шерман добрался до края и быстро спустился по пожарной лестнице.

Осмотрев заставленный коробками и ящиками темный переулок, который выходил на главную улицу, он бесшумно двинулся по нему. Дойдя до конца, остановился, огляделся.

В тридцати метрах с левой стороны находился вход в его дом, а напротив, на своем посту, по-прежнему стоял человек.

Шерман передвинул резинку от одной щеки к другой. Затем еще глубже надвинул поля шляпы на глаза. Стараясь все время держаться в тени, не упуская из виду стоявшего сыщика, он на четвереньках пополз в другую сторону. Его не заметили.

Шерман удовлетворенно улыбнулся. Теперь он мог осуществить задуманное. Удалившись от своего дома, он остановил такси:

– Отвези меня на Седьмую улицу, дом номер пять, – попросил он.

Джулия подняла голову и посмотрела на будильник, стоявший на ночном столике. Было девять часов три минуты.

– Ведь еще не время? – с надеждой спросил Гарри Винс, прижимая девушку к себе.

– Нет, у нас еще полчаса, любимый мой, – вздохнула Джулия, прижавшись к груди Гарри. – Мне так не хочется покидать тебя! Время бежит так быстро!

– Инглиш будет занят долго. А если тебе не ходить сегодня в клуб? Если тебе вообще никуда не ходить?

– Я не думаю, что Ник будет доволен, – возразила Джулия, прекрасно сознавая, что ей самой не хочется бросать клуб. – Если я не буду работать, он захочет больше времени проводить со мной, Гарри.

– Да, скорее всего, – грустно проговорил Гарри. – В сущности, я должен довольствоваться теми крохами, что ты мне даешь.

– Разве я даю тебе мало, дорогой?

– Ты хорошо понимаешь, что я хочу сказать. Я хочу, чтобы ты была полностью моей. Я хочу, чтобы ты всегда была со мной.

– Я тоже, – сказала Джулия, не совсем, однако, уверенная в этом.

Она подняла к нему лицо, он поцеловал ее, и они обнялись. Потом Джулия неожиданно воскликнула:

– Лучше не надо, мой любимый! Нет, я прошу тебя, Гарри! Мне нужно уходить через пять минут.

– О Джулия, – начал молить ее Гарри. – Забудь этот проклятый клуб хотя бы сегодня. Останься.

– Мне нужно идти туда, Гарри. Они поинтересуются, куда я пропала. И если они позвонят Нику…

– Да, – вздохнув, вынужден был признать Гарри. – Конечно, мне не следовало так говорить.

– Не сердись, мой дорогой, – Джулия осторожно отодвинулась от него и села. – Нужно быть благоразумными.

– Но как я могу! – Бесконечная горечь звучала в голосе Гарри.

Она с улыбкой повернулась к нему.

– Я обожаю эту комнату, я люблю этот огонь в камине и тебя, мой милый.

Гарри сделал усилие, чтобы не показать отчаяние.

– Нам еще везет, что мы можем бывать вместе, Джулия. Ты такая очаровательная! Ты самая красивая из всех девушек, которых я когда-либо видел.

Она счастливо засмеялась, придя в восторг от его слов.

– Не говори ерунды, милый. Хотя, признаюсь, мне приятно это слышать от тебя.

Гарри снова обнял ее.

– Я схожу с ума по тебе, Джулия. Я обожаю тебя.

– Я тоже обожаю тебя.

– Ты можешь опоздать, Джулия. Правда, мне это безразлично и тебе, надеюсь, тоже.

– Нет, я не могу этого позволить. – Она вдруг заколебалась.

– И все же ты опоздаешь.

– Тогда скорей, мой любимый, – она поцеловала его с таким жаром, что он почувствовал на губах вкус крови. – О мой любимый, – вздохнула она, – мой любимый…

Время для них, казалось, замерло. В комнате слышалось лишь дыхание двух людей да стоны Джулии.

Неожиданно он почувствовал, как ногти Джулии впились ему в плечо, а все ее тело напряглось.

– Что это? – Она прижалась губами к его уху.

Она оперлась на руки и приподнялась, лихорадочно ощупывая взглядом темную комнату, освещаемую лишь танцующим пламенем пылающего камина.

– Что с тобой? – Он нахмурил брови.