Я сам

Гучковеет. — Словообразование от фамилии Гучков. Гучков А. И. (1862–1936) — крупный промышленник, основатель и лидер партии октябристов, министр буржуазного Временного правительства. Один из организаторов «корниловщины». В 1918 году эмигрировал.

АВГУСТ. Россия понемногу откеренщивается.

Откеренщивается — словообразование от фамилии Керенский («керенщина»), главы Временного правительства. «Откеренщивается», то есть Россия перестала доверять буржуазному Временному правительству.

Керенский А. Ф. (1881–1970) — адвокат, эсер. В. И. Ленин характеризовал его как полукадета, бонапартиста, героя левой фразы и опасного агента империалистической буржуазии. В 1918 году Керенский эмигрировал из России.

Ухожу из «Новой жизни». — Стихи Маяковского, написанные между февралем и октябрем 1917 года, после ухода поэта из «Нового Сатирикона», печатались в «Новой жизни». Возможность печататься в этой газете Маяковский получил благодаря Горькому. По свидетельству одного из членов редакции, стихотворения Маяковского шли прямо к Горькому и печатались без всякой редакционной правки. 26 августа 1917 года в «Новой жизни» была напечатана третья часть поэмы «Война и мир». Отказ Маяковского от сотрудничества в газете связан с несогласием поэта с позицией большинства «новожизненцев», которые в решающих вопросах внутренней и внешней политики по мере приближения Октября все более соглашались с меньшевиками.

В те дни поэт писал:

Ешь ананасы, рябчиков жуй,День твой последний приходит, буржуй!

ОКТЯБРЬ. Пошел в Смольный.

 — «В день великого революционного переворота Володя находился в Смольном, где помещался штаб большевиков и где он впервые близко увидел Ленина…

Уже в начале ноября он участвовал в совещании писателей и других деятелей искусств, созванном в Смольном новой, Советской властью. На совещание, как рассказывали свидетели, пришло всего пять-шесть человек, так как одни не хотели признавать Советскую власть, другие выжидали» («О Владимире Маяковском», стр. 197–198). Среди пришедших в Смольный (помимо Маяковского) были А. Блок, В. Мейерхольд, Л. Рейснер…

Партийный работник Б. Ф. Малкин рассказывает об этом совещании: «Вся ночь прошла в разговорах, как нужно организовать интеллигенцию, что нужно сделать для этого, и Маяковский все это воспринимает как-то пламенно, радостно. Вспомнили мы тогда его прошлое подполье, тюремные дни в Бутырках. Перед нами был преданный политический деятель» (Стенограмма выступления Б. Малкина на вечере памяти Маяковского 14 апреля 1935 года, ЦГАЛИ).

Принимать или не принимать? Такого вопроса для меня (и для других москвичей-футуристов) не было.

 — Слова Маяковского об отношении «москвичей-футуристов» к Октябрю нуждаются в пояснении. Вскоре после Октябрьской революции за границу сбежали не только реакционеры типа Д. Мережковского, но и «отец российского футуризма» Д. Бурлюк, эгофутурист И. Северянин. «Москвичи-футуристы» не приняли активного участия делом в социалистической революции и не шли дальше революционной фразы, демагогии о своей «левизне» и своих претензий на «государственное» искусство.

В принцип возводилась ошибка, от которой решительно предостерегал пролетарских революционеров В. И. Ленин. «Единственное, что губило все революции, это — фраза, это лесть революционному народу, — говорил он. — Весь марксизм учит не поддаваться революционной фразе, особенно в такой момент, когда она особенно ходка» (В. И. Ленин. Полн собр. соч., т. 31, стр. 108).

Футуристические «теоретики», не будучи ни в какой мере марксистами, бездумно перетолковывали на свой манер отдельные формулы научного коммунизма и докатились до глупейшего утверждения, будто «футуризм не только художественное движение, это целое мировоззрение, лишь базирующееся на коммунизме, но в итоге оставляющее его, как культуру позади» («Искусство коммуны», 1919, 19 января).

Подобное фразерство было чуждо Маяковскому. Он утверждал радость коммунистического деяния, издеваясь над «праздными ораторами», над теми «канительщиками», которые, прикрывшись «листиками мистики, лоб морщинками изрыв», — футуристами, имажинистами, акмеистами — запутались «в паутине рифм». В отличие от этих «москвичей-футуристов», среди которых было много самохвалов и прожектеров, Маяковский не только принял Октябрьскую революцию, не только приветствовал новую власть и вошел с ней «в контакт», но и с ярчайшего дня, с первых шагов сознательно поставил «свое перо в услужение, заметьте, в услужение, сегодняшнему часу, настоящей действительности и проводнику ее — Советскому правительству и партии» (Выступление на диспуте «Пути и политика Совкино»).