Я сижу на вишенке…

Учителя и мои одноклассники ахнули. А пенсионная комиссия впала в восторг. Все три бабки и один дедка зааплодировали мне, причем стоя, и даже всплакнули, вспомнив свою бурную комсомольскую молодость.

В итоге школе была поставлена самая наивысшая оценка.

Директор был награжден орденом Мужества. Моей учительнице присвоили звание «Народный учитель». Ну а мне экстерном выдали свидетельство об окончании школы с золотой медалью.

Когда я покидал школу, весь педагогический и даже технический коллектив школы плакал – даже не плакал, а рыдал, прощаясь со мной.

После школы передо мной, золотым медалистом, развернулся огромный мир огромных возможностей – любой институт, любое высшее учебное заведение.

Я огляделся и без экзаменов поступил в институт экологии.

На новогоднем институтском вечере я как бы в шутку исполнил спитч:

Я сижу на вишенке,

Не могу накушаться.

Дядя Ельцин говорит:

«Всем декана слушаться».

Как бы отдав должное моей новогодней шутке, мне поулыбались, а декан, задумавшись, освободил меня от сессии и предложил помогать ему в очередной научной работе.

Работа моя заключалась в сопровождении профессора по командировкам, где я сначала составлял компанию по быстрому введению профессора в состояние алкогольного отравления, а затем исполнял роль лекаря по постепенному выводу оттуда.

Так через пять лет я с красным дипломом закончил институт экологии.

Профессор, заранее представляя, как ему будет тяжело «выходить» из очередной командировки, рыдая, кусал мне Плечо.

По протекции моего профессора я получил в Академии Мирового Климата место руководителя группы стратегического планирования перспективной экономики эвенского национального округа в условиях всемирного потепления.

В мою группу входило шестьдесят четыре человека, причем все женщины.

При нашем знакомстве, улыбнувшись своим сотрудницам, продекламировал:

Я сижу на вишенке,

Не могу накушаться.

Еще Гете говорил:

«Надо женщин слушаться».

Шестьдесят четыре человека моей группы устроили мне продолжительную овацию. И работа моя с тех пор потекла как по маслу. И через год меня, конечно, выдвинули на повышение. Так неожиданно я стал самым молодым деканом академии. Группа аспирантов, которые стали работать под моим чутким руководством, быстро поняли, что шефу надо защищать диссертацию, и мое лозунговое изречение:

«Я сижу на вишенке,

Не могу накушаться.

Ректор правду говорит,

Климат мира рушится», —

развили до масштабов кандидатской диссертации.

Ректор нашей академии похвалил меня и любезно согласился стать моим научным руководителем, но уже докторской диссертации.

Карьера моя стремительно мчалась вверх. Я стал бывать в доме нашего ректора, с которым мы обсуждали мировые проблемы потепления климата. Во время этих посещений я пленил сердце его дочери своей очередной импровизацией в стихах. Я ей сказал:

«Милая, когда я сижу на вишенке,

И не могу накушаться твоей красотой,

То мое влюбленное сердце говорит:

«Мы должны быть вместе»,

—

А сердце надо слушаться.

И мы поженились.

И прожили долгую и счастливую жизнь.

У нас родились две девочки. Потом четыре внука.

Я стал академиком.

Дожил до счастливой старости.

И вот, лежа на смертном одре, позвал к себе своих благодарных потомков и попросил, чтобы на моей могильной плите высекли мои любимые стихи.

Благодарные потомки, рыдая, исполнили и эту мою последнюю просьбу.

Теперь я и в земле лежу под величайшими стихами, осветившими весь мой жизненный путь своим мудрым светом, давшим мне счастье, покой, уважение и сладкий миг познания смысла нашей земной жизни.