Я, следователь…

6 сентября

Исх. № 239–251

ЗАКЛЮЧЕНИЕ криминалистической экспертизы по делу № 4212

Об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения предупрежден — эксперт-криминалист Леонтьев В. (образование высшее, стаж работы в качестве эксперта-криминалиста одиннадцать лет).

Для исследования представлены: 1) Обрывок рецепта с малоразборчивыми надписями и слабовидимым оттиском круглой печати; 2) Расческа с плохо различимым клеймом.

Экспертизе дано задание: восстановить текст оттиска печати на рецепте и буквы либо знаки, составляющие фабричное клеймо на расческе.

I.

Исследование печати произведено путем фотографирования оттиска инфракрасной люминесценцией.

Для исследования клейма метка его также подверглась фотографированию с двенадцатикратным увеличением.

II.

В результате исследования восстановлена часть букв в оттиске печати и фабричное клеймо.

1. Текст оттиска печати (взамен букв, которые восстановить не удалось, проставлен знак «+»): а) В центре: «++я рецеп++в». б) По окружности: «+++лин+а+++ и+++ая+ п+++кл».

2. Клеймо на расческе представляет собой углубление овальной формы, в котором выдавлены буквы «Т. П. К.».

Вещественные доказательства и фототаблицы прилагаются к настоящему заключению.

Эксперт-криминалист Леонтьев

Я вышел на вторую спираль поисков, получив заключение криминалистической экспертизы. Вот тогда-то и вспомнил, как однажды Генка Санаев, размотав невероятной сложности дело о фальшивомонетчиках, на радостях напился и провозгласил: «Сыщики! Любите и уважайте Шерлока Холмса! Этот старый дилетант кое-что умел!»

Мне довелось многое повидать, но разгадывать шарады с пляшущими человечками еще не приходилось…

Лист дела 22

Я послал в Москву, в Министерство торговли, запрос о клейме на расческе. На интересный ответ особенно не рассчитывал — ведь расческа могла дать только географическое направление поиска. Вот рецепт — штука сугубо индивидуальная, и если бы нам удалось его расшифровать, то очень многое сразу бы стало на свой места.

Я приехал в Управление и поднялся на третий этаж, в НТО — Научно-технический отдел. Эксперты, которых мы называем «халдеями», занимали две комнаты, заставленные какой-то совершенно немыслимой аппаратурой и громоздким оборудованием. Сознавая свое превосходство над нами, непосвященными, «халдеи» ведут себя чрезвычайно покровительственно, когда принимают нас в своих владениях. При всем том эксперт Леонтьев встретил меня радушно, хотя сразу же потребовал отчета!

— Какие можете дать показания?

— Я, наоборот, хотел у вас чего-нибудь дополнительно узнать насчет рецепта.

— То-то, — иронически прищурился Леонтьев. — Может быть, хоть теперь вы поймете: эпоха личного сыска умирает. Будущее криминалистики — это наука и техника.

— Ага. Точно. Математики будут вычислять фармазонщиков, а физики — хватать ширмачей.

— Цинизм без юмора — это ужасно, — схватился за голову Леонтьев.

— Да? Может быть, — согласился я. — А все-таки, что можно узнать насчет моего рецепта?

— Вы дитя своего времени. Этот типичный сиюминутный практицизм. Возмутительно! С вами нельзя поговорить серьезно.

— Почему же нельзя? Можно. Даже нужно, — робко сказал я. — Только покороче.

Леонтьев, безнадежно махнув рукой, нажал кнопку — на окне опустилась темная штора, и к экрану протянулся дымящийся луч от проектора. Изображение рецепта, который я недавно держал в руках — маленькую замызганную бумажку, — возникло на белом полотне.

— Вот ваш рецепт, обработанный люминофорами и сфотографированный в ультрафиолетовом косопадающем освещении. Общий вид. Нравится?

— М-да. Изумительно, — сказал я. — И что?