Я слишком долго мечтала

– Если приедешь в Барселону, обещаю, ты тоже влюбишься в меня!

Мой палец останавливается, губы приникают к его соску. Чертов петух, распустивший хвост! Одна ночь любви, пусть и безумной, и сладостной, несколько «Я тебя обожаю!», вырвавшихся в момент экстаза, и вот у него уже мания величия. Я шепчу:

– А ты в это веришь? Смотри, берегись, как бы с тобой такого не случилось!

Его рука ложится на низ моего живота и медленно, нежно проникает внутрь.

– Это уже случилось, Нати. Я… уже влюблен в тебя.

Когда наш последний вираж каруселиСвой бег оборвет в нашей постели,

Когда наш волшебный, воздушный полетПод бременем брака конец свой найдет,Когда наш смех опечалит всех,Когда наши вздохи сочтут за подвохи,От любви нам останутся жалкие крохи.

30

2019

Я зажмуриваюсь. Меня окутывает тьма. Но это длится всего полсекунды, я быстро открываю глаза. И первое, что вижу, – горло Фло.

Нож Робусто приставлен к ее шее, но лезвие не вонзилось… Пока нет. Я встречаюсь глазами с безразличным взглядом убийцы, но не могу шевельнуться: Леденец давит на меня всем телом, не давая и вздохнуть. Для них это просто ремесло. Зарезать Фло, а затем и меня. Я замечаю, как пальцы Робусто крепче сжали нож, чтобы рассечь сонную артерию. И вдруг мир содрогается.

Что это – землетрясение?

Мощный толчок подбрасывает фургон, и все, что находится внутри, – музыкальные инструменты, консервные банки, стаканы и прочая кухонная утварь – с грохотом разлетается во все стороны, матрас встает дыбом. В фургон будто ворвался ураган. Нож Робусто отлетает к приборной доске. Очередной толчок впечатывает Леденца в спинку пассажирского сиденья. Я не слышу ни его проклятий, ни воплей его кореша – все заглушил грохот, раздавшийся снаружи. Я инстинктивно сжимаюсь в комок. Боковым зрением замечаю, что Фло тоже съеживается. Стенки фургона вибрируют и скрипят, но страшнее всего грохот.

Внезапно взвывает автомобильный гудок.

Робусто оказался стойким парнем: устоял на ногах, а теперь подобрался к окну и выглянул. В борт «шеви» тараном врезался чей-то «бьюик». За рулем тот тип, что несколько минут назад маячил за стеклом.

Робусто оглядывается на меня, я в ужасе таращусь на него, пытаясь сообразить, что происходит.

Робусто снова отворачивается к окну. Он бы уже выскочил и разобрался с этим психом, но завывающий сиреной гудок наверняка уже переполошил всю округу. Откуда-то издали отзывается другая сирена, уже настоящая – полицейская, и судя по звуку, машина быстро приближается.

– Сваливаем! – хрипит Робусто.

Не вспомнив про нож, не дожидаясь напарника, он выскакивает из «шеви». Леденец, судорожно натягивая штаны, пингвиньими шажками бросается следом.

Я нашариваю дрожащую руку Фло.

Арендованный мной «бьюик» смят в гармошку. А мы спасены.

* * *

Жан-Макс ходит в героях, не уставая сообщать всем и каждому о своем подвиге. Сначала потренировался в красноречии перед гуляющими в парке Чикано, затем изложил приукрашенную версию полицейским из комиссариата Баррио-Логана, а под конец блеснул совсем уж захватывающим сюжетом перед экипажем «боинга» на обратном пути в Париж.

Мы с Фло сердиться на него не способны, пусть рассказывает эту историю, если ему так нравится, хоть десятилетиями, в режиме нон-стоп.

Я долго не могла догадаться, как Жан-Максу удалось нас разыскать, впрочем, полицейские, прибывшие на место происшествия, тоже этого не поняли. Оказалось, все было очень просто: командир Баллен, расставшись с нами на стоянке Сан-Исидро, битый час таскался за Шарлоттой по моллам, и ему это обрыдло. Тогда он написал Флоранс: «Где вы?» Фло ответила, прикрепив несколько фотографий стенных фресок и наш маршрут от стоянки у входа в парк Чикано до фургона, стоявшего перед фреской La Soldadera.

Жан-Макс прошел по нашему маршруту, заглянул в оконце «шеви», увидел нас, связанных и беспомощных, и ушел, якобы испугавшись Робусто, а дальше принялся импровизировать. Вызвал полицию, сел в «бьюик», пристегнулся, разогнался и, вдавив кнопку гудка, врезался в фургон.

– Вам повезло, – сказал комиссар полиции Баррио-Логана, – очень повезло. Прогуливаться вдвоем в таком квартале крайне рискованно!

Я сразу поняла, что полицейские не собираются глубоко копать и ограничатся поисками мелкой шпаны, на которую наткнулись две иностранные дурынды зрелого возраста.

– Мы обязательно найдем их, сеньоры, они тут отпечатков наоставляли на два срока.

Фло изобразила, будто ее удовлетворил такой подход к делу. Она виновато кивала, когда пожилой комиссар журил ее за легкомыслие на смеси испанского с английским, и поддакивала, когда он толковал ей о наркотиках и бандитизме, пугая статистикой преступлений в районе.

– Ах, сеньора, если бы ваши показания могли уберечь других туристов от подобной неосторожности! У нас и так дел по горло, а тут изволь еще нянчиться с иностранцами!