Я служил в десанте

Она совпала с моей юностью и была самым ярким явлением моей жизни. Она научила меня не отделять свою судьбу от судьбы Родины и народа, знать цену каждого клочка родной земли, оплаченную жизнями и кровью бесчисленных поколений. На войне наиболее ярко и контрастно проявляются характеры людей и их поступки. Все мои фильмы, в разной степени, построены на опыте, полученном на войне.

Во мне всегда жила боль потерь. Мы потеряли на этой войне миллионы людей. Память о них для меня свята. Для того чтобы понять, что значит потерять миллион человек, нужно пережить и понять, что значит для мира потеря одного хорошего человека. Об этом я рассказал в своем фильме «Баллада о солдате». Этот фильм участвовал во многих международных фестивалях и на всех получал призы. Но не это радует меня.

Известно, что фильмы живут недолго. Одни умирают через несколько дней после рождения, другие живут недели и месяцы, есть долгожители – они живут годы. Меня радует то, что картина, снятая полвека назад, еще идет на экранах мира и волнует сердца людей.

Мой первый фильм, мой дебют в кино – «Сорок первый» – живет уже больше полувека.

Война кончилась, а я никак не мог забыть о ней. Не только потому, что болят старые раны. Не только потому, что во мне живет боль о погибших товарищах, о моих фронтовых братьях.

После войны я продолжал думать о ней, потому что хотел понять, чем она была в моей жизни и в жизни народов мира. Как и почему она возникла? Каковы были наши цели и цели наших союзников? Кем были Гитлер и Сталин, Черчилль и Рузвельт? И, наконец, что такое холодная война? Я читал воспоминания наших противников, беседовал с бывшими немецкими солдатами и офицерами. Мне выпало счастье лично встречаться и беседовать с маршалами Г. К. Жуковым и К. К. Рокоссовским, с адмиралами флота Исаковым и Сергеевым. Обо всем этом думал я в послевоенные годы. И мне хочется поделиться с читателем своими мыслями.

Мы и Запад

Я вспоминаю конец войны. Наша армия штурмует Берлин. Мы добиваем фашистского зверя в его берлоге. Город превращен в неприступную крепость, каждый дом – в опорный пункт. У нас большие потери, но мы рвемся в бой, не считаясь с потерями. Мы побеждаем. Еще немного усилий – и враг будет повержен. Об этом мечтали мы все долгие годы войны…

А где же наши союзники? Почему их не видно на поле боя? Союзники застряли во Франции. Да они и не спешили к Берлину. Зачем? Пусть советские солдаты умирают, штурмуя Берлин. У союзников более важное дело – они торопятся прослыть победителями. Опытный политик, Черчилль знает: человеческая память не стойка, пройдет время, люди многое забудут, и тогда он присвоит себе нашу победу. Так было и раньше. Армия Наполеона нашла свой конец на просторах России, а почитайте историю – победителями Наполеона оказались англичане. Союзники не друзья. Они вместе, но цели у них разные. И если этого не понять, то и смысл войны останется непонятым. Вторая мировая война только на первый взгляд была войной антигитлеровской коалиции против германского фашизма, по существу она была задумана и осуществлена как война капиталистического Запада против Советского Союза.

Знаю, многие со мной не согласятся. Они с возмущением скажут: «Неправда! Когда нам было трудно, они нам помогали. Это же факт! С фактами трудно спорить!»

А я и не спорю. Действительно, союзники нам помогали и продовольствием, и вооружением. Мы благодарны им за помощь, и я этого не забыл. Но сейчас я говорю не о фактах, а о целях, ибо факты в политике приобретают истинный смысл только в свете цели, в свете намерений, в свете доктрины, по которой ведется война. Знаю, что мои выводы многим не понравятся, потому что они, эти выводы, их не устраивают. Но я никогда не пытался никому угодить и кого-то поучать. Я говорил со своим зрителем как со своим другом – искренне и честно. Не всем это нравилось, не всех устраивало. Меня отдавали под суд, исключали из партии что тогда означало запрет на профессию, но я оставался самим собой и не изменил своим принципам. Может быть по этому мои фильмы так долго живут.

Мой друг, поэт Наум Коржавин, сказал когда-то «Я не боюсь оказаться в хвосте движения, тем более что неизвестно, куда идет движение». Я тоже не боюсь отстать от «прогресса» тем более что знаю, куда завел нас этот «прогресс».