Я спас СССР! Том II

— Лева вчера ночью слушал голоса… ну, ты понимаешь. Так вот: эти гады уже откуда-то все узнали и теперь несут такое, что волосы дыбом встают! — друг закатывает глаза, пытаясь припомнить слова Когана — "На фоне голода и протестов трудящихся, в Союзе обострилась борьба группировок в Кремле…" Дальше что-то про ожесточенную грызню кланов, которая перешла в попытку военного переворота. Во… Ну, и про бомбу в самолете они тоже уже знают.

Димон разводит руками. Я вздыхаю и смотрю в окно. Слава богу, что о стрельбе на Лубянке на Западе неизвестно, вот был бы шухер. Двойной. Вслух же говорю:

— Нет, Димыч, а чего ты ждал — что все останется шито-крыто? Это после танков на улицах Москвы и митинга на ЗИЛе, где были сотни людей?

— Да, я все понимаю, но западники-то какие ушлые!

— Они за это хорошие деньги получают. Ну, ладно я побежал, а то меня Ольга прибьет.

Димон ехидно посмеивается:

— Крепись, старик! Мысленно мы с Левой с тобой. Будем надеяться, что она там тебя не изнасилует.

— Типун тебе на язык! — Я суеверно сплевываю через левое плечо.

Воспользовавшись местным телефоном, звоню на Лубянку. В приемной Мезенцева у телефона все тот же неизвестный мне лейтенант Фомин. Генерала на месте нет. Подозреваю, что он сейчас в Кремле на Пленуме. Ну, и чудненько! Скороговоркой прошу передать ему, что я с группой ушел в поход в Бородино. Буду завтра к вечеру…

* * *

Походы — это особый вид летнего отдыха в 60-х годах. Дачи еще мало у кого есть, садоводство и огородничество считается уделом пенсионеров. В деревню к родственникам не смотаешься — выходной день-то всего один, воскресенье. И чем заняться горожанам летним выходным, на природу-то выехать хочется! Вот и устремляются воскресным утром толпы людей к ближайшим подмосковным водоемам — урвать солнышка, позагорать и искупаться. Электрички, а особенно пригородные автобусы в эти дни переполнены народом — шум, гам, детский писк. Едут целыми семьями: с покрывалами, флягами с водой и с сумками, набитыми нехитрой снедью.

А что делает продвинутая молодежь? Молодежь идет в поход. Собираются группой в несколько человек в субботу вечером, после работы, и с палатками отъезжают подальше от Москвы, выбирая те места, куда горожане с детьми на один день не поедут. Пусть далековато, зато природа там еще первозданная и «пляжников» нет. Времени до темноты как раз хватает, чтобы доехать, найти место, где поставить палатки, и набрать дров, на которых будет приготовлен ужин. В отличие от «пляжников», эти смелые отдыхающие называются «дикарями», а сами они гордо считают себя туристами. Ибо их главное отличие — наличие палатки, котелка, удочки и прочих соответствующих атрибутов. Нет в личном хозяйстве палатки и котелка? Не беда! Идёте в ближайший пункт проката, предъявляете паспорт, заполняете короткую бумажку и вас обеспечат всем необходимым инвентарем, причем за весьма умеренную плату. Советское государство с 50-х годов туризм всячески поддерживает и повсеместно рекламирует.

В нашем случае все происходит гораздо проще — инвентарь в необходимом количестве есть на складе у завхоза. А провиант по специальной заявке от университетского клуба нам выдают в студенческой столовой, т. к. туристические походы причислены к разряду важных общественно-спортивных мероприятий. Да и место для ночлега нам искать не придется — в Красновидово у МГУ есть своя турбаза, переночуем мы там.

Лишний раз убеждаюсь, что Оля Пылесос — прирожденный лидер и организатор. Под ее неусыпным надзором группа из двадцати шумных студентов быстро превращается в хорошо слаженный отряд. Вскоре вещи и продукты разложены по рюкзакам, палатки приторочены сверху кожаными ремешками, сбоку за них же подвешены котелки и фляжки. Оля цепким взглядом еще раз окидывает подчиненный ей отряд и не найдя к чему придраться, коротко командует:

— Вперед!

До места мы добираемся долго. Метро — Белорусский вокзал — потом больше двух часов на электричке. Но время пролетает незаметно, в дороге народ развлекает себя, как может. Девчонки хихикают и болтают о чем-то своем женском, парни за спиной бренчат на гитаре, обсуждают прошедшую сессию и травят байки. Оля сидит напротив и разглядывает меня в упор, но я делаю вид, что не замечаю ее взглядов, а потом и вовсе прикидываюсь спящим. Наконец, она не выдерживает:

— Не понимаю, как можно спать в таком шуме…

— Послужила бы в армии, поняла — приоткрыв один глаз, отвечаю я.

— Ты что, не спал сегодня ночью? — с подозрением смотрит на меня староста.

Я тяжело вздыхаю, начиная догадываться, что в покое она меня просто так не оставит.

— Почему не спал? Спал. Просто мы с Кузнецом поздно вчера в общагу вернулись.

— А где были?

— По заданию газеты мотались.

Я снова закрываю глаза, давая ей понять, что поддерживать этот разговор я не хочу. Но бесцеремонная староста никак не уймется, прилипла как банный лист:

— Может, стихи нам свои почитаешь?

— Оль, я похож на клоуна, чтобы весь вагон веселить? Давай отложим это до вечера.

— Как знаешь. Но раньше тебя незнакомые люди не смущали.

— Так я и по электричкам раньше не выступал.