Кроме периодики, в подполье издавались самые разные книги и брошюры. Брошюры в основном идеологического содержания. А книги — переиздания запрещенных нацистами: польские классики, учебники для подпольных школ, пособия по военному искусству и молитвенники.
Почти все газеты печатались на простой бумаге и, повторюсь, в малом формате — безопасности ради. И вдруг одна из них начинает выходить в таком же формате, как лондонская
Мы осмелились печатать газету в неприемлемом для конспираторов формате, потому что решили не обращать внимания на подлых негодяев с аллеи Шуха. Мы игнорируем угрозу со стороны гестапо и не принимаем в расчет нацистскую оккупацию. Презрение к врагу, отвагу нашего народа, как и душу его, не убить. Единственное, о чем, идя на риск, мы просим читателей, — это, отбросив страх, как можно шире распространять нашу газету, изданную вопреки всем правилам подполья.
Некоторое время газета в таком формате и выходила. Другая почти повторила этот подвиг — появилась на роскошной и слишком дорогой для ежедневного издания даже в мирное время бумаге. Великолепными были также иллюстрации и полиграфия. Издатели этого шедевра писали:
Благодаря неизменной любезности немецких властей мы не испытываем трудностей с бумагой. Немецкие скоты насквозь продажны. С помощью подкупа от них можно добиться чего угодно. Пусть высококачественная бумага, которую мы используем, послужит доказательством позорной коррупции немецких властей.
С помощью подпольной прессы Сопротивление сохраняло живую связь со значительной частью польского народа. Благодаря ей люди всегда были в курсе происходящего. Она укрепляла моральный дух населения, поддерживала его веру в победу. Да и самим подпольщикам для успешной работы необходимо было знать, что народ доверяет им и признает их как действенную силу. Недостатка в таких доказательствах не было.
Глава XXIV
«Аппарат» конспиратора
В моем распоряжении был солидный конспиративный «аппарат». Ставлю это слово в кавычки, потому что оно требует пояснений. Такое сочетание слов кажется странным и даже бессмысленным. Какой может быть «аппарат» у конспиратора? Многим из тех, с кем я говорил за границей, не верилось, что у меня был нормальный кабинет, где проходили собрания, совещания, — как же так? В их представлении подпольщики встречались на ходу, все больше по ночам, в опасной обстановке. Правда была гораздо прозаичнее, чем все фильмы и книги о Сопротивлении, которые я видел и читал в Европе.
Работа, которой мы занимались, требовала простой, прозаичной аккуратности. Таинственность и суета привлекают внимание, а главнейшее правило подполья гласит: «Будь незаметным!»
Большая часть нашей работы по увлекательности и азарту уступала работе какого-нибудь плотника, а в нашей жизни не случалось ровным счетом ничего героического. Одни долгими часами просиживали в «наблюдательных пунктах». Другие самым заурядным образом получали и разносили подпольную прессу, это тяжелый, скучный, утомительный, довольно опасный, но начисто лишенный острых ощущений труд. Больше всего приходилось заниматься канцелярской рутиной, делами, требующими кропотливости и пунктуальности, научной методичности и деловой сметки. Ведь для того, чтобы организовать рейд, запустить подпольную типографию, открыть подпольную школу, взорвать поезд, нужно основательно подготовиться, провести тщательный анализ, собрать информацию из разных источников и скоординировать действия.
Мой собственный «аппарат» был довольно сложным. Я имел доступ к четырем хорошо оборудованным точкам в разных концах Варшавы. Две из них служили местом встреч с военными и гражданскими руководителями, в третьей хранились архивы, а четвертая была собственно моей «конторой», с двумя профессиональными машинистками и всем, что нужно для канцелярской работы. В моем подчинении, помимо машинисток, были двое парнишек-связных и четверо помощников с университетским образованием, которые писали отчеты, составляли анализы, подготавливали материалы к встречам.