Я тебя хочу

Зато получила кое-что другое. Обойдя столы, он прошел мимо меня по лестнице вверх, бросив мне прямо в руки вскрытый пакет, из которого вылетели диктофон и целая россыпь мини-камер с переносным квадратным экраном.

— Тебе просили передать, — прозвучало приговором. — Кстати, я отмечал как раз похороны.

— Чьи? — Все внутри меня внезапно ухнуло вниз.

Неужели я вчера все-таки убила одного из братьев? Не зря на душе было так паршиво. Черт возьми, за мной же вчера к Марине кто-то приезжал…

— Твои. Володя тебе этого не простит, — навис он надо мной, стоя за моей спиной. Смотреть на него так было неудобно, а потому я повернулась, пока он цедил слова сквозь с силой сжатые зубы. — А я даже вмешиваться не стану. Постою рядышком и понаблюдаю, получая истинное удовольствие. После того, что ты устроила вчера, мое желание уничтожить тебя достигло предела.

Схватить себя за подбородок я не дала. Первая перехватила его руку. По глазам видела, что хотел ударить, но была готова скинуть его с лестницы, если понадобится. От резких движений голова трещала, однако память успешно затирала все то, что происходило вчера. Да я даже не помнила, как снова очутилась в особняке, не говоря обо всем остальном. Что я могла сделать, чтобы заслужить такую ненависть?

По крайней мере, я точно знала, что не камеры и диктофон всему виной. О них Владимиру уже известно. Причем от меня же.

И только я хотела об этом сказать, как входная дверь вновь открылась. Вспомнишь засранца, он и придет.

— А что у нас во дворе делают голые шала… Что здесь происходит? — замер старший братец-кролик, оглядывая нас подозрительно.

Под этим взором резко захотелось прикрыть даже ноги, а вот медведь нисколько не смутился, хотя и сверкал голым торсом.

Но не это было главным.

Главным было то, что память ко мне очень резко вернулась.

— Твою же медь… — прошептала я, прикрывая ладонью нижнюю половину лица.

— Что? Вспомнила? — ядовито усмехнулся Михаил, скрещивая руки на груди.

И именно в этот момент мой желудок решил, что было бы неплохо встретиться с белым другом. Бросив конверт прямо на лестницу, я рванула вверх и дальше по коридору, но ноги принесли меня в комнату медведя. Не знаю, почему побежала именно туда, но забаррикадировалась я именно в его ванной.

Господи, никогда больше не буду пить!

Честное слово!

— Ольга, с вами все хорошо? — постучался в дверь Владимир, но я не ответила.

— Да что с ней будет? — проворчал медведь, грохнув чем-то о дверь. — Зараза, выходи!

— Сам ты зараза! — пробурчала я экспрессивно, но еле слышно.

Сидела прямо на холодной плитке и смотрела в зеркало на свои красные щеки. Стыд затапливал не только лицо, но и шею, и даже грудь. Сейчас я была похожа на одну большую помидорку.

Да лучше бы я совсем потеряла память! Лучше бы меня бросили в том овраге, в который я упала!

О да! Вчерашний вечер был насыщенным на события. Урывками помнила, как Владимир затаскивал меня в машину. Помнила, как подсовывал мне документы на подпись, а я смеялась над его наглостью. И поцелуй помнила. Серые глаза, что были так близко. Обжигающие губы, сминающие уста и волю.

Помнила, как задыхалась под его напором. Как пальцы его сжимали затылок, вызывая на коже мурашки, вызывая жар, окутывающий все внутри. Когда все закончилось, тяжело дышали мы оба. С трудом открыла веки, чтобы взглянуть на этого наглеца.

— Я тебя хочу, — обжег он дыханием мои губы, нависая так близко, буквально зажимая меня на заднем сиденье.

— Да пошел ты!

Я дала ему пощечину — звонкую, хлесткую. Ладонь горела после удара, но я на достигнутом не остановилась. Дело в том, что, когда он меня целовал, мои руки сами собой проникли под его пиджак — чисто рефлексы! И нащупали они там не что иное, как пистолет.

И нет, я не умела стрелять, но пьяному, как известно, море по колено, а потому, пока мужчина приходил в себя, я дернула оружие и направила его на него. Отлично помнила глаза, что сначала расширились от удивления, а потом вдруг зло сузились.

— Будьте любезны, сядьте ровно, — попросила я заплетающимся языком.

Выполнил мою просьбу Владимир неохотно, но у меня были еще пожелания. Да-да, останавливаться вовремя я никогда не умела, что не мешало мне дожить до двадцати трех лет. И, кстати, этот факт удивлял даже моих родителей.

— Владимир Алексеевич! — обернулся к нам один из охранников.

Ему понадобилось чуть больше десяти секунд, чтобы достать оружие. Видимо, картина, представшая перед его глазами, стала для него неожиданной.

— Все нормально, Саша, — до нереальности спокойно ответил этот засранец.

Я же на охранника внимания не обращала, все так же удерживая мужчину на мушке.



— Ничего не нормально, Саша, — передразнила я этого работорговца. — Прикажите им остановить машину!

— Владимир Алексеевич…

— Выполнять, — сурово рявкнул Владимир Алексеевич, не переставая прожигать меня взглядом.

— И двери разблокируйте, будьте так сказочно любезны.

О да, я была сама вежливость, хотя, вполне возможно, и выговаривала внятно далеко не все буквы. Из автомобиля вылезала спиной, к черту скидывая на дорогу бумаги.