Я тебя не отдам

Теперь я начинаю понимать термин «стокгольмский синдром». Жертва медленно начинает проникаться симпатией к своему агрессору. Хотя, какой из Марата агрессор? Скорее соблазнитель. Особенно если забыть наши несколько первых встреч, когда он угрожал мне, а еще приставил ко лбу пистолет. Сейчас же он ведет себя словно змей-искуситель – наклоняется к самому уху и произносит негромко, щекоча шею своим дыханием:

- Я завтра пришлю к тебе своего адвоката.

- Что? Зачем? – страх липкими щупальцами проникает внутрь меня, тело бросает в дрожь. Нет, только не это. Он же не собирается отнять у меня Дашеньку?

Я превращаюсь в натянутую струну, спина ровная, почти не дышу. Боюсь услышать свой приговор.

- Он лучший в своем деле. Расскажешь ему все, какое имущество за годы совместной жизни вы приобрели, был ли у вас брачный контракт, попытаемся сыграть на измене твоего мужа, доказательства, так сказать, на лицо, - кривовато усмехается он, я же ощущаю облегчение, понимая что речь будет идти не о моей дочери.

- Ты.. ты хочешь помочь мне с разводом? – с недоумением спрашиваю я, совершенно запутавшись в происходящем.

- А ты так и хочешь остаться Аникиной? Все еще любишь своего мужа? Хочешь его? Вспоминаешь о том, как он ласкал тебя по ночам? – заглядывает мне в глаза и со злостью выплевывая каждое слово.

- Нет, — растерянно машу головой.

- Хочешь, чтобы ему было так же больно как и тебе? – ну точно змей-искуситель. Он словно обладает умением читать мысли, потому что именно об этом я думала еще минуту назад.

- Хочу чтобы он просто исчез из моей жизни, — со злостью выплевываю я.

- Тебе стоит быть более жесткой, ты ведь единственная наследница отца. Как ты собираешься управлять всем? -- горячий и влажный язык Марата внезапно проходится по мочке моего уха и я резко дергаюсь в сторону. Слишком уж интимно это все. И странно.

Поднимаю глаза и замечаю направленный на меня липкий взгляд охранника, того самого, который так откровенно разглядывал меня по пути на благотворительный вечер.

- А еще тебе стоит научится прятать свои эмоции, - уже более холодным тоном произносит Марат, притягивая меня к себе за талию. Игривость в миг слетела с его лица, словно вот это все мне только привиделось. Сейчас он снова собран и нисколечко не заинтересован мной. Безразличен. Он специально? Проверял меня? Хотел узнать готова ли я запрыгнуть на него?

— О чем ты? — прочищаю горло я.

— Ты выглядела жалко в то время когда Андрей не стесняясь бил наотмашь. Научись защищаться и пойми, что рано или поздно твоего папочки не станет и заступится за себя сможешь лишь ты сама. Ты уже взрослая, Кристина, и должна уметь постоять за себя, а не молча сносить оскорбления. Скажи мне, когда ты узнала об измене мужа что ты сделал? Влепила ему пощёчину или скулила в уголке, жалея себя?

Он наклоняется ко мне, заглядывает прямо в глаза, ожидая ответ,  и я не выдерживаю этот взгляд, отворачиваюсь, сглатывая ком, что стал поперёк горла, не давая нормально дышать.

— Прекрати, — я не хочу признаваться в том, что он прав. Ведь так и есть, я — слабая. Не смогла даже отстоять собственную дочь.

— Тобой очень легко манипулировать, легко обмануть, и твой муж прямое тому доказательство. Нужно быть слепой дурой, чтобы не заметить что он изменял тебе все єто время. Если бы не я, ты бы так и  верила ему, в то время как у Андрея было бы уже несколько детей от разных любовниц. Возможно, через лет пять он бы оставил тебя с голой задницей, присвоив себе все имущество и банковские счета. Ведь ты бы с радостью отдала бы ему все. Включая отцовский бизнес.

— Хватит, — надломленным голосом прошу я.

— Ты хорошая девушка, Кристина, бесхитростная, не высокомерная, не сука, которая все выворачивает в свою пользу, но тебе не хватает уверенности в себе и твердости.

— Зато тебе хватает. С головой, — с раздражением произношу я, потому что никому неприятно слушать о том, что ты оказывается слабое бесхребетное существо.

— Могу дать несколько уроков. Хочешь? — игнорируя мой выпад смеётся Марат, кладёт ладонь на мою ногу, впивается пальцами в кожу, вызывая странную дрожь по всему телу. Я дёргаюсь, сбрасываю его руку и отодвигаюсь подальше. К самому окну. Ненавижу когда он ведёт себя так: то сыплет оскорбления, то проявляет интерес, то сквозит холодностью и равнодушием. Хрен поймёшь этого Давидова, отпустил бы уже нас с дочерью, решив все мирным путём. Ведь видно же, что не собирается причинять нам вред, так какого черта медлит?

Марат усмехается на мои действия, а потом пересаживается к охраннику и о чём-то говорит с ним, не обращая на меня внимания весь остаток пути.

Когда вертолет садится, в стороне нас уже поджидает черный внедорожник. Охрана Марата проводит нас до машины, дверка громко хлопает и мы остаемся одни, не считая водителя. Я стараюсь не обращать внимание на то, как близко мы сидим рядом друг с другом, на случайные прикосновения наших руки и ног.